Дорога ввысь. Новые сокровища старых страниц. №5

- И я его уже полюбила, как и большого Йохена. Знаешь что, Гельмут? Прямо с сегодняшнего дня я начну молиться за этих двух мальчиков, ты тоже так делай.

Куртхен стоял на лестнице в темном подъезде и плакал от того, что у него сильно болела попка. Его мать всыпала ему как следует. И почему именно его она поймала?! Гансу, старшему брату, повезло, его не поймали, когда он стащил спички. Когда пропал первый коробок, мать, ничего не заподозрив, сразу же положила на полку над печкой новый коробок; но когда пропал и он, это ее удивило. Она собрала трех своих детей и стала их расспрашивать.

- Я тут ни при чем, - заговорила маленькая Фрида.

- Я тоже, - поклялся Ганс.

- Значит, ты, Курт?

А так как он не смог сказать „нет", она вывернула карманы на его штанишках. Конечно - он ведь всегда был невезучим - обнаружила коробок. И тогда, вне себя от гнева, мать схватила палку и побила его. А теперь Куртхен стоял в темном подъезде и плакал.

Нет, мир не так уж и хорош. Если бы только не это глупое воровство! Правда, Йохен утверждал, что это не воровство, и кроме того, он потребовал принести вовремя нужные ему вещи, иначе провинившегося ждала взбучка. Но мать больше не желала, чтобы у нее брали какие-нибудь вещи. Как же тогда быть с ключом?! От всего этого Куртхен пришел в ужас. „Неужели так и дальше будет продолжаться?" -спросил он себя, совсем упав духом. Неужели никогда не будет по-другому? Тут он услышал пение Фриды:

Радость, радость будет в небесах

Где мы в райских встретимся вратах...

Потом Фрида еще раз повторила эти же самые строчки, так как не знала продолжения песни. Куртхен, все еще всхлипывая, прислушался и стал размышлять над этими словами. Он вновь припомнил все то, что говорил о песне господин Берегер. Значит, когда-нибудь все будет прекрасно - но когда?

- Когда мы освободимся и очистимся от грехов... -пропела Фрида.

Тогда Куртхен сбежал по лестнице и сел рядом с сестрой на пороге.

- Фридхен, ты думаешь, что воровство - это грех? -спросил он серьезно.

- Воровство? Нет, воровство - это всего лишь шалость, озорство, - сказала она.

Куртхен разочарованно на нее посмотрел. Он хотел бы услышать, что воровство - это грех, так как теперь он хорошо понимал, что если в мире больше не будет воровства, то все будет великолепно. И разве шалость и воровство одно и то же?

Если бы с ним рядом оказался человек, которого бы он мог об этом спросить! Ганс? Тот тоже украл. Йохен? За такой вопрос он, наверняка, даст пощечину. Может, господин Бергер смог бы ответить на этот вопрос? Кажется, он разбирается в подобных вещах. Но его здесь не было, и вообще он жил даже не по эту сторону моста. Но разве господин Бергер не обещал придти в следующее воскресенье?

Но придет ли он? Мы так шумели и вели себя невежливо! А если он придет, хватит ли у меня смелости спросить его? До воскресенья еще страшно далеко, целая неделя, шесть учебных дней!

Еще никогда шесть дней не тянулись для Курта так долго. Нет, не потому, что вместо школы ему больше хотелось бегать по улицам и играть - ведь была весна, а просто потому, что он едва мог дождаться следующего воскресенья. В школе ему с трудом удавалось сосредоточиться. Несколько раз он давал неправильные ответы, и учитель, наконец, рассердился на него:

- Мальчик, что с тобой случилось? - упрекнул он Курта. - Несколько недель тому назад ты правильно решил эти задачи, а теперь ты ведешь себя так, словно видишь их в первый раз. Г де витают твои мысли?

- В воскресной школе! - закричали сразу несколько мальчиков. Куртхен часто говорил с ними об этом, так что они знали в чем дело.

Учитель недовольно покачал головой.

- Лучше бы ты внимательнее слушал здесь, в школе, тебе это больше пригодиться в жизни, чем твоя воскресная школа.

В качестве наказания Курту пришлось задержаться в школе после уроков и решить три трудные задачи. Поэтому он вернулся домой поздно и остался без обеда.

- Мир не так уж хорош, это точно, - думал он. Но когда чуть позже Йохен пригласил его поиграть и поделился с ним большим бутербродом с маслом, он быстро забыл свои огорчения.

И вот, наконец, наступило воскресенье.

- Я наелся, мама, можно идти? - Куртхен быстро проглотил свой картофель и морковь и отодвинул стул.

- Что за спешка! Подожди, пока поедят Ганс и Фридхен!

Ганс и Фридхен тоже не спешили. Покончив с завтраком, все трое сбежали вниз по лестнице и помчались по улице к „теплому залу".

- Странно, - фрау Роте смотрела им вслед, качая головой, - что их туда гонит? То, что там происходит, нисколько не отличается от богослужения в любом другом месте, и я просто не представляю, что могло бы меня заставить пойти в подобное место.

Раньше она всегда говорила: „Моему мужу не до того, и у меня самой тоже нет времени". Но вот уже пять лет, как она стала вдовой, и ей было очень нелегко растить трех своих детей - и теперь у нее действительно не было времени для „этого".