Дорогая Альма

— Кстати, я здесь разговаривала с опытным собачьим инструктором, — добавила Маренн с притворной строгостью, — я совершенно правильно тебя ругаю. Нельзя давать Айстофелю конфеты, ни в коем случае. Мы испортим ему шерсть и зубы. И желудок можем испортить. Все — больше ни одной. Поняла?

— Поняла. — Джил рассмеялась. — Вот, мама, ты всегда так. О чем ты сейчас?

— Об Айстофеле. Я хотела, чтобы ты улыбнулась, — призналась Маренн. — И успокоилась. А еще, если он сам не будет слушаться, я уже присмотрела здесь собачку. — Она взглянула в сторону Айхена, стоявшего недалеко. — Здесь в собачьей школе его все ругают. Но он прекрасный, симпатичный пес. Зовут его Викинг. Гауптштурмфюрер. — Она наклонилась с бронетранспортера, подозвав старшего инструктора. — Если к Викингу у вас будут претензии, присылайте его ко мне в Берлин. Где одна собака, там и две. Можно вместе с инструктором. Отто найдет ему применение. Но только никаких усыплений больше! — предупредила она. — Вот моя дочь согласна.

— Да-да. Присылайте! — подтвердила в трубку Джил. — Кого там хотят усыплять? Ни в коем случае. Отдайте нам.

— Кого усыплять? — вмешался Олендорф. — Этого замечательного пса, который вас нашел, фрау Сэтерлэнд? Айхен, в чем дело? — Он сурово сдвинул брови. — Ничего получше в голову не пришло? Учить надо старательнее, внимания побольше. Пес одаренный, а заметил это только инструктор. Вы даже не заметили. Не волнуйтесь, фрейлейн Джил, — пообещал он в трубку, — я прослежу.

— Нет-нет, фрау Сэтерлэнд, — заверил Маренн растерявшийся начальник школы. — Викинг теперь герой, на него все равняться будут.

— Но на всякий случай имейте в виду, я ему обязана жизнью, — предупредила Маренн строго. «Хотя на самом деле я обязана пограничной овчарке Графу, — подумала она. — Но собаки все прекрасны и все заслуживают добра за свою преданность. Вот как он лижет руку хозяина. Любит, боготворит. Хотя и балуется».

— Дорогая, я прощаюсь пока, — ласково сказала она дочери. — Увидимся в Берлине. Теперь уж, надеюсь, скоро. Фриц шлет тебе привет. — Она взглянуда на Рауха, и тот кивнул. — Попроси бригадефюрера, может быть, он отпустит тебя отдохнуть сегодня. Поезжай домой, поспи.

— Нет, мамочка, работы очень много, — отказалась Джил. — Мы с Отто приедем встречать тебя на аэродром. Он сейчас сказал Ральфу, что заберет меня, и мы встретим. С Айстофелем. — Она улыбнулась. — До встречи, мамочка! Какое счастье!

— До встречи, моя дорогая. — Маренн передала трубку Олендорфу. — Спасибо.

— Меня не приедет встречать никто, — грустно заметил Раух.

— Ты мог бы изменить это, — ответила Маренн. — Предложений достаточно. Ты сам не хочешь.

— Вот кому надо было взять щенка — мне, а не тому мальчику.

— Можешь взять у Айхена, у них тоже есть, еще не поздно. Но зачем? — Маренн пожала плечами. — В Берлине, у Мюллера — достаточно. Целый вольер. И не один. Только тебе не это надо.

— Не это. Правильно. — Раух усмехнулся.

— Поговорим в самолете, не место здесь. — Маренн понизила голос и кивнула на Олендорфа. — Все слышит.

— Уходи от него. — Раух крепко сжал руку Маренн. — Вот не пообещаешь сейчас — скажу громко во весь голос, что я — твой любовник.

Олендорф оторвал взгляд от карты и пристально посмотрел на них.

— Вот, добился? — Маренн выдернула руку. — Через день будет знать половина Берлина.

— Ты разве недовольна? — Раух усмехнулся.

— Очень недовольна. — Маренн поморщилась. — Ты знаешь, как я не люблю болтовню.

— Все, пора отправляться! — Олендорф постучал по кабине водителя. — Поехали. Сопровождающие, поехали! Времени нет.

Включилась рация. Воспользовавшись тем, что Олендорф отвлекся на разговор, Маренн негромко сказала:

— Похоже, Ивану удалось спрятаться. И сторожка — пуста. Все ушли на остров. Как мы не догадались, что ему, — она кивнула на Олендорфа, — может потребоваться проводник. Мне даже в голову не пришло. Хорошо, что Иван додумался.

— Но мы же не предполагали, что свалимся в пропасть. — Раух усмехнулся. — Олендорф сам бы ни за что ни в какую чащу не полез, потому и проводник ему был бы не нужен. Но когда ему пришлось доложить о происшествии, от него потребовали найти нас во что бы то ни стало, ну и наказать тех, кто это все устроил, то есть большевиков. Лезть в чащу — если они там спрятались. Куда он денется? Пришлось наведаться в сторожку. Что бы он докладывал в Берлин, если бы мы разбились? Большевики устроили засаду, погибли спецуполномоченный рейхсфюрера, адъютант Шелленберга, а он сидит, сложа руки? Как бы не так. Его заставиди бы землю рыть. А так, видишь, как он быстро все свернул, как только выяснилось, что все живы. Никто никого и не ищет. А вот если бы Пирогов не сообразил, ты права. — Раух покачал головой. — Они бы явились в сторожку и обнаружили там раненого политрука. Тогда всем обитателям — конец. Это точно.

Группа мотоциклистов, сопровождающих кортеж, выехала с поляны на дорогу и, обогнув массивный желтоватый уступ, углубилась в лес. За ней пополз бронетранспортер Олендорфа. Замыкали процессию еще три выкрашенных в защитный цвет мотоцикла БМВ с пехотинцами в колясках.