Дороги без следов

Кровь стучала в висках, горело в груди. В каком-то фос­форическом свете представилась ему родная хата со скво­речницей над воротами. Затрепетало, будто предупреждая, крыло скворца - почему-то не черное, а ярко золотистое. Потом темень... Снова черный крест с белым обводом. Снова вспышка... Лицо Лели... Она что-то кричала, махала рукой.

Степанов со стоном рванулся в сторону, скребанул ру­кой по груди. Щелкнул замок привязных ремней. Он втянул голову в плечи и быстро выпрямился, ударившись головой в потолок плексигласового фонаря. Отскочил, спустился на сиденье и решил, что не придется ему больше испытывать свою судьбу...

И вдруг трассы... Наши, не немецкие. Красные шары пу­шечных снарядов прошли мимо фонаря. Гул стрельбы даже отдался в его кабине. Он оглянулся, но ничего не понял.

Кусая губы, он упал спиной на сиденье, подтянул колени к самому подбородку, со всей силой, на какую только был способен, каблуками сапог ударил в фонарь. Со свистом в кабину ворвался воздух. Степанов уже видел, что его маши­на отцепилась от бомбардировщика. Ухватившись за борт кабины, он встал, резко оттолкнулся ногами от сиденья. От­летев в сторону на несколько метров, закувыркался, а потом выдернул кольцо парашюта. Его сильно хлестнуло стропами по плечам, подбросило в воздухе, перевернуло ногами вниз. Зажмурившись, Степанов посмотрел вверх.

В шелковом куполе парашюта сверкало сто солнц. Со­всем недалеко ходили наши самолеты. Натужный гул их моторов, несмотря на то, что Степанов был в шлемофоне, казалось, глушил его. Удивительная, ни с чем не сравнимая радость распирала грудь Степанова, и он ртом хватал и хва­тал морозный воздух.

- He все! - крикнул он в звонкий солнечный про­стор. - Еще не все! Не все!!!

В этот момент послышался пронзительный свист мотора. Степанов повернулся на стропах. На него пикировал крас­ноголовый истребитель. Вышел из пике боевым разворотом, обдав Степанова морозной струей. На фюзеляже самолета он увидел цифру "20".

- Командир, я здесь! - крикнул Степанов, махая Пи­щикову рукой. - Я здесь!

Теперь только он глянул вниз. На него, медленно кру­жась, наплывали заснеженные вершины деревьев. Подтянул­ся на стропах, оглянулся по сторонам.

Над ним еще раз прошел Пищиков и взмыл ввысь...

Провожая его радостным взглядом, Степанов посмотрел левее самолета Пищикова.

"Куда же девался мой ведомый лейтенант Кривохиж?" - неожиданно пришло в голову.

Степанов не знал, что как только эскадрилья Сверчкова атаковала бомбардировщики, снова появились "фоккеры". Когда он, Степанов, таранил "юнкерса", Кривохиж отвалил в сторону и остался один. На него-то и насела пара "фоккеров".

- Кривохиж, на педали нажимай! Влево! Вправо! Уди­рай! - скомандовал Пищиков.

Кривохиж сам понял, в какое положение попал, и быстро выполнил команду. Зеленые трассы эрликоновских снарядов прошли у самого крыла. Если бы чуть-чуть... Выскочил удачно из-под прицельного удара, облегченно вздохнул. А "фоккеры" не отставали, подворачивали носы, чтобы на­нести еще один удар. Кривохиж резко нажал на правую пе­даль. Снова полетели трассы, но уже далеко в стороне. Это подбодрило его. Втянув голову в плечи, он включил форсаж и на огромной скорости понесся на заснеженный простор. Уже отчетливо были видны серые верхушки деревьев, ког­да Кривохиж потянул ручку управления на себя. Самолет свечой пошел вверх, ворвался в облака. Пробил один слой, пошел под другим. Отжав ручку управления, вышел ниже облаков и перед самым носом увидел двух "мессеров". Дал залп. Проскочив, не разглядел, попал в "мессера" или про­махнулся, и снова исчез в облаках.

"Вот это да!" - пронеслось в голове.

Кривохиж внимательно прислушался к гулу мотора,- тот и вправду работал как часы.

Наконец в облаках стали появляться "окна". Плацдарм остался далеко позади. Оглянувшись, Кривохиж нырнул в "окно" и спикировал на лес. Поправив на коленях планшет с картой, посмотрел за борт, прикинул, где находится, и ре­шил, что давно пора подаваться домой. Опустился совсем низко и, чуть не задевая верхушки сосен, взял на юг.

Так и пришел домой. Выскочив из-за леска и планируя к "Т", удивился, что со стоянок на край взлетной полосы вы­бегают механики.

Зарулить-то на свою стоянку зарулил, а вот развернуться уже не смог. Мотор чихнул два раза и, как бы вконец обесси­лев, окончательно заглох. Лопасти винта замерли на месте.

Он вылез из кабины и, сбросив парашют, как стоял на плоскости, так и сел от сильной усталости. Прислонившись спиной к фюзеляжу, гладил холодный блестящий борт кабины. Славная, чудесная машина! Это она вынесла его из огненного кольца. Сейчас дышит на него теплом мотора и так же, как он, отдыхает,