Достоевский (и еврейский вопрос в России)

К чему, конечно, были основания политикой царского правительства: чертой оседлости, процентными нормами, более высокими налогами и прочими «прелестями».

Что касается личности писателя, отвечающего на вопросы, то не мною, а уважаемыми посторонними людьми признано, что Ф.М.:

– человек, ищущий правду;

– человек страстный;

– увлекающийся;

– в спорах горячливый;

– не терпящий пустопорожних рассуждений;

– за словом в карман не лезущий.

Вот все это и наложило отпечаток на те ответы, которые прозвучали в письмах Достоевского. Что касается «обвинений», выдвинутых против него в том, что среди его героев нет хороших евреев, они всегда жалкие, подлые, трусливые, нечестные, а порой и наглые. Я хочу задать вам вопрос: а разве таких нет? А разве все русские у него исключительно положительные, они у него разные, а положительных героев евреев он еще не разглядел. Они еще не имели доступ к образованию. Жили в черте оседлости, платили завышенные налоги и, как их русские собратья, страдали.

Более 100 лет ведется в печати, в литературоведении спор о том, был ли русский писатель, классик литературы и самобытный национальный философ антисемитом? Точки зрения порой резко полярные. Русский философ (еврей по национальности) считал эту тему столь необъятной, что расписался в своем бессилии осветить ее объективно.

Американка, последователь творчества Достоевского Сьюзан Макрейнольдс полагала, что обвинения в антисемитизме «бросают тень» на творчество Ф.М., особенно в последние годы, и требуют исследования и разъяснения. Хотя сама не дала ясного, обоснованного ответа.

Роясь в руинах полуживой мысли интернета, я натолкнулся на любопытную небольшую статью[43]: «Кто сделал Достоевского антисемитом? Шесть евреев в жизни писателя». Задав себе этот вопрос, автор статьи сам же себе отвечает: «…ювелир, с которым он отбывал каторгу, и ссыльный, спавший с ним в одной казарме. Мошенник-публицист, возомнивший себя Раскольниковым, и выкрест, чьи книги писатель держал у себя на полке. Молоденькая еврейка, жаждущая Достоевского, и еще более юная соседка по даче. Эти и другие евреи в жизни Федора Михайловича. Ювелир-талмудист».

Вопрос, который задал автор, скорее всего, риторический, что и позволило поместить в одном ряду как евреев, подталкивающих к антисемитизму, так и тех, о ком Ф. М. писал – «сыны России».

Ф. М. не раз использовал в качестве прототипа личность Исай Фомича Бумштеля, арестанта, с которым он находился в Омском остроге. В его «Личном деле»[44] сказано, что он «из Смоленской губернии, из евреев, мещанин, в крепости с 24 августа 1850 г., за смертоубийство, на 11 лет, золотых дел мастер, грамоты не знает». Герой этот присутствует и в «Записках из мертвого дома», и в «Дядюшкином сне».

Ф. М. описывает этого героя в «Дядюшкином сне» без особой любви, впрочем, как и без ненависти.

О ссыльном кантонисте Н. Ф. Каце я уже упоминал ранее как о «человеке душевном», по воспоминаниям самого Ф.М.

Что касается публициста-мошенника, то речь идет об Аркадии Григорьевиче Ковнере. Это именно он послал письмо Ф.М., ответ на которое писатель дал в «Дневнике».

А. Г. Ковнер – весьма любопытная личность. С одной стороны – мошенник, попавший в застенок из-за попытки ограбить банк путем обмана. В 1876 году Ковнер по подложному переводу попытался украсть в одном из московских банков более 150 тысяч рублей. По тем временам – очень крупную сумму. Он просто раньше времени начал. В 90-х годах XX века это «явление» стало носить массовый характер – знаменитые «чеченские» (бытовое выражение) фальшивые «авизо».

Но начинал Ковнер совсем не так. Родился в еврейском местечке Минской губернии. Сначала «ешива», потом еврейская семинария. Потом в Киеве, где изучает русскую литературу. Особое увлечение – статьи Писарева, за что и назывался «русским Писаревым». Пять лет (1860–1865 гг.) учился писать, сотрудничая в Одессе в местной русской и еврейской печати.

В 1871 г. переехал в столицу и стал постоянным сотрудником газеты Краевского «Голос». Вел еженедельное литературное обозрение. После неудачной попытки украсть деньги в банке и неудачной попытки бежать за границу – Бутырская тюрьма и 4 года арестантских рот в Омске и Томске, где принял христианство.

Не напоминает ли это зигзаги судьбы Ф.М.? Правда, Ф. М. получил 4 года за увлечение утопиями социализма. Денег не крал, зато проигрывал их все до копейки, закладывая драгоценности любимой жены и занимая деньги у «недруга» Тургенева.

Прославился Ковнер войной (литературной) на два фронта: против талмудического иудаизма и против реформ «Хаскалы» (еврейского просвещения). Но гораздо больше стал известен в «литературных кругах» своими политическими письмами (из тюрьмы) Достоевскому, а еще больше – ответами на письма, которые Ф. М. публиковал в «Дневнике» писателя. На восторженные отклики Ковнера на «Идиота», «Подростка» и «Бесов» Ф. М. ответил: «Верьте полной искренности, с которой жму протянутую Вами мне руку» (сохранились 6 писем Ковнера).