Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

если бы рождена я была от родителей, находящихся в Католическом законе, то за счастие бы себе почла заключить себя вечно в монастырь, которой совершенно с мыслями их во всем согласен. Насколько я также сожалею, что одна особа презираема была другою? все бы было заключено и совершено прежде возвращения моего брата, которой бы уже не мог тому сопротивляться. Я бы имела ныне сестру, которой больше не имею, и двух братьев; хотя ни того ни другого ни мало не любила и не почитала.

Но самолюбие моего брата сколькими обладаемо отдаленными надеждами? На какое неисследимое расстояние распростирает он свои намерения? намерения сии могут быть уничтожены малейшими случаями; например: болезнью, или поединком.

Но письмо сие становится уже весьма продолжительно. При всем описании поведений моих друзей полагаюсь я на благосклонную твою прозорливость, и уверена, что ты не покажешь ни кому тех мест, в коих некоторые особы описаны несколько вольно; сие может меня подвергнуть нареканию, что забывала я иногда должность или благопристойность.

Кларисса Гарлов.

ПИСЬМО XIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВ К АННЕ ГОВЕ.

В четверг 2 марта.

Анна относя на условленное нами место вышеописанное мое письмо, которое за некоторыми препятствиями не могла я окончить вчера, но окончила уже сего дня, нашла писанное тобою сего утра. Благодарю тебя, любезная моя приятельница, за дружескую твою прилежность. Может быть и сии строки будут к тебе принесены с письмом твоим вместе; однако ж ничего в них больше не будет, кроме одной моей благодарности, и нескольких размышлений о моих опасностях.

Надлежит мне непременно искать случая переговорить с моею матерью, дабы учинить ее моею посредницей; ибо если еще далее будут почитать отвращение мое робостью, то боюсь я, чтобы не вздумали уже назначить и дня. сестры не должны ли иметь друг ко другу родственные мысли и чувствия? не должны ли почитать такой случай общим своим делом? Между тем сказано мне, что моя сестра способствуя намерениям моего брата, предложила в полном собрании с великим жаром, что бы день назначить непременно; и есть ли я откажусь тому повиноваться, то наказать меня лишением моего имения, дружбы моих родственников.

Нет ей нужды быть столько старательною; довольно и одного голоса моего брата без всякой с ее стороны помощи. Относительно какой нибудь новой жалобы, или какого нибудь нового откровения касательного до г. Ловеласа, обязались они все письменно, держать сторону г. Сольмса, которого почитают подпорою власти моего отца, и препоною против Ловеласа, коего считают человеком развратным, и злодеем нашей фамилии. Изрядная, но суетная политика, заставляющая их соединять пользу двух человек, коих хотят разлучить на всегда друг от друга!

Свидетельство дворецкого было не очень в его пользу, и не только утверждено всеми, но и подтверждено еще рассказыванием госпожи Фортескю. Теперь друзья мои получили новые сведения; сие сказывала сестрица девушки моей; они почитают его злейшим из всех человеков. Но что мне до того нужды, доброй ли он человек или злобной? Какое мне в том участие, если бы я не мучима была Сольмсом? Ах! любезная приятельница! сколько я его ненавижу? Между тем все они страшатся г. Ловеласа, но не боятся никак его раздражать. В каком я недоумении, видя себя принужденною иметь с ним переписку для их пользы! сохрани меня Боже, чтобы я была доведена упорными их насилиями до того, чтобы переписка сия учинилась для меня необходимою. Но веришь ли ты, любезная приятельница! чтоб они намерение свое переменили? Я с моей стороны почитаю такую вещь невозможною. Начинаю чувствовать, что самые смирнейшие люди бывают иногда упрямее прочих, когда видят себя преследуемых с такой жестокостью и несправедливостью. Причина тому может быть та, что как они не скоро могут решиться, то самая сия нерешимость делает их медлительными.

Теперь принуждена я сие письмо кончить с великою поспешностью и с некоторою боязнью.

ПИСЬМО XV.

АННА ГОВЕ К КЛАРИССЕ ГАРЛОВ.

Оба твои письма отданы мне совокупно. Весьма для меня бедственно, что родственники мои желают видеть тебя за мужем; и жаль мне, что особа имеющая, подобные тебе достоинства, не имеет покоя от людей столько недостойных, и не имеющих в свое извинение ничего иного, кроме своего высокомерия.