Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Худая моя слава, как я то часто замечал, всегда против меня вооружалась. Однако разве Кларисса не женщина? не могу ли я получить в одну минуту ее благосклонности, если только не совершеннаю ненависть ее против меня вооружает?

Но что употреблю я к искушению? Хотя она рождена для богатств, но она их презирает, поскольку знает суету оных. Драгоценные каменья, украшения… Чем может их почесть такая душа, которая чувствует то, чего она стоит, и ничего драгоценнее себя не ставит? Любовь, если я полагаю, что она ощущать ее способна, столь тщательно в ее сердце, скромностью и благоразумием ее стрежется, что я не надеюсь видеть в ней оную без сих двух стражей, а их неусыпность столь велика, что они приходят в беспокойство прежде опасности. Впрочем любовь к добродетели пребудет всегда господствующею ее любовью. Она получила ее от природы, или если оная в ней после оказалась, то столь твердо укоренилась, соединясь действительно по долговременности, с добрым сердцем и началами жизни, что конечно невозможно отделить одной без совершенного повреждения других.

И так какое же должно предпринять намерение, дабы принудить сию несравненную девицу оставить свои правила, и получить победу, которая бы ее подвергла мне навсегда. Поистинне, Белфорд, когда я подле ее сижу, беспрестанно взираю на ее прелести, и рассуждаю, видя ее спокойную и веселую, какие бы были ее мнения, еслиб она познала внутренность моего сердца, так как я, когда я ее вижу смущенну, недоумевающую, и помышляя о справедливости ее опасений, принужден бываю признаваться самому себе, что они несравнительны с опасностью, то чувствую что мое сердце мне изменить хочет; иногда я хочу пасть к ее ногам, учинить ей признание о бесчестных моих намерениях, изьявить ей мое раскаяние, и привести себя в невозможность поступить недостойным образом с сим ангелом.

Как можно, чтоб честные чувствования, почтения, любви и сострадания исчезли? правда о сем девица Гове тебя уведомит. Она говорит что я Диавол, по истинне, я по крайней мере думаю, что диавол весьма много имеет участия в моих делах. Доволен ли ты моим остроумием? Ты видишь с каким чистосердечием я тебе признаюсь, но не усматриваешь ли ты также, чем больше отдаю я справедливость самому себе, тем менее оставляю причины к твоим укоризнам. О Белфорд! Белфорд! мне невозможно, по крайней мере теперь невозможно, говорю я, жениться.

Думаешь ли ты о ее фамилии, которая состоит из смертельных моих врагов, и что должно преклонивть пред ними колена, или сделать ее столько несчастною моею гордостью, каковою она быть может всегда по моим опытам? Думаешь ли ты, чтоб я мог ее обвинять, что их весьма любит, то есть более нежели она будет любить самого меня.

Кажется она теперь меня презирает. Девица Гове объявляет, что она действительно чувствует ко мне презрение. Быть презираему женщиною. Кто может снести такую мысль! Быть прениже женщины в неких достойных похвалы знаниях! Принимать примеры, наставления от женщины! Но я говорю о презрении: не имела ли она сама времени испытать, не ненавидит ли она меня?,,Я вас искренно ненавижу,, сказала она мне вчерась. "Знай, человек, что моя душа превосходит твою. Не понуждай, меня тебе сказать, сколь я почитаю мою душу превыше твоей.,, Насколько я тогда был уничижен, по засвидетельствованию собственного моего сердца! столь видимое превосходство над столь гордым духом, как мой! Правда ли, что я не инное что как орудие? Сего уже очень много чтоб видеть себя приведенным до такого состояния. Ловелас иногда сам собою уничижается, но Ловелас не есть орудие.

С того времени, как дела столь далеко доведены, какоебы было мое несчастье после брака еслиб в досаде, я себя укорял, что не довел своего опыта до самого конца? впрочем я не знаю к чему приписать то, что со мною случается. Но в ту минуту когда я предстаю пред сею божественною особою, она сообщает мне свою добродетель. Я столь же бываю непорочен как и она, или по крайней мере почтение и страх удерживают отважные мои желания. Какое должно быть то могущество, которое производит столько непонятное действие, с толь долгаго времени как она находится в моей зависимости, не взирая на беспрестанное поощрение некоторых особ ее пола, и на побуждение моей страсти! каким образом изъяснить в Ловеласе сие чудо?

Я стыжусь, Белфорд, всех тех сумазбродств, о коих пишу. Вот, до чего я доведен, и чем же? не поможешь ли мне отгадать, чем? о совесть, жестокая изменница! ты принудила меня востать против себя самого. Откуда ты происходишь? где ты скрывалась, дабы напасть на меня толь сильно в самые приятнейшие минуты! пребудь недейственна с судьбою, в столь важной распри; и если я не успею привести сего Ангела в достоинство женщин, дабы тем украсить сей пол и человеческую природу; [ибо она бы составила ему честь своими слабостями] тогда я буду твой, и никогда сопротивляться тебе не стану.