Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Никаких симпатий участники друг к другу не испытывали. Юз Алешковский, Юрий Милославский и Саша Соколов не могли пережить того факта, что публика меня знала больше, чем их. Прямо в лицо мне сказать не решались, но за спиной брюзжали, что то, что я пишу, вообще не литература, а внимание к себе я ловко привлек исключительно своим расчетливым диссидентством.

Тогда он еще не понимал, что эффект новизны быстро проходит. Эмигрантская публика количественно ограничена. Для западного читателя русский писатель должен быть диссидентом и «жертвой ГУЛАГа». Эстетически, в чисто писательском отношении он никому не нужен. Исключение – слависты, для которых русский писатель – рабочий материал строительства академической карьеры. Кстати, конференция в Лос-Анджелесе оказалась плодотворной во всех смыслах именно для них. С американской стороны в работе участвовал Джон Глэд, получивший докторскую степень за диссертацию «Русская советская научная фантастика и связанная с ней критическая деятельность». Войнович еще в Москве познакомился с американской аспиранткой Кэрол Пирс. У нее в доме в Сиэтле бережливый писатель прожил полторы недели. Там выяснилось, что Кэрол – лесбиянка. Войнович высказал живой писательский интерес к ее сексуальной жизни:

Гомосексуалистов обоего пола мне приходилось встречать и раньше, но раньше они о своих наклонностях и конкретных связях не распространялись. Стеснялись, боялись молвы и закона. На Западе такие связи постепенно входили в моду и даже афишировались. Несмотря на свое лесбиянство, обе женщины за мной охотно ухаживали, стирали и гладили мое белье и носки. Я расспрашивал Кэрол, кто из них мужчина, кто женщина. Она сказала, что такого разделения нет, они обе и пассивные, и активные.

По окончании конференции выяснилось, что Пирс беременна. Всестороннее научное расследование феномена выявило, что к событию имеет непосредственное отношение специалист по советской фантастике:

Кажется, она сама еще не знала, что беременна от Джона Глэда, с которым переспала во время конференции. Через естественное время она родила мальчика, назвала его Ароном и поздравила Джона с отцовством. Джон не поверил в свою причастность к этому событию, подозревал в этом виновным меня, но согласился на генетическую экспертизу. Экспертиза подтвердила, что Кэрол не врет. Джон от ответственности не уклонился, помогал Кэрол материально, а Арончик часть времени проводил у него.

Возвращаемся к не менее плодотворным дискуссиям русских писателей. Очередь дошла до Довлатова. Он повторяет уже известные нам положения, подкрепляя их новыми примерами: