Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Вася стал Ваней, все остальное весьма печально близко к тексту. Тася настолько равнодушна к Далматову, что спокойно приходит к нему с рассказом о своих сердечных несчастьях. Непонятно, что и зачем Аксёнов обещал Пекуровской. У него был долгий роман с женой известного советского кинодокументалиста – Майей Кармен. Роман Кармен принадлежал к советской элите. Трижды лауреат Сталинской премии, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда, Кармен много работал и умел хорошо и со вкусом жить. Его ученик режиссер Николай Хоменко вспоминает:

И еще совершенно ослепительное искусство красиво одеваться! Невозможно было не изумляться его моднейшим (и, конечно, заграничным) пиджакам, свитерам, сорочкам, полушубкам (и полушубок-то у него был в тон светло-кремовой «Волге»).

«В тон» одежде и автомобилю пришлась и красавица Майя. Сам Аксёнов ездил на зеленой «Волге», хотя, как помним, отдал свое сердце автопрому «свободного мира». Возлюбленная не уходила от старого мужа, Кармен был ее старше на четверть века. Разницу в возрасте скрашивала огромная квартира на Котельнической набережной и дача в писательском поселке Красная Пахра. В апреле 1978 года Кармен умирает. Влюбленные наконец съезжаются и соединяют судьбы. В то время, как я рассказывал, Аксёнов занимался «нелегальной» передачей «Ожога» за границу, а потом связался с не менее подрывным «Метрополем». И здесь Майя могла дать мужу несколько дельных советов. Дело в том, что ее отец Афанасий Андреевич Змеул занимал видное место в советской номенклатуре. Он возглавлял Всесоюзную академию внешней торговли. В 1950-е переходит на «культурную работу», становится председателем Всесоюзного объединения «Международная книга». В его качестве Змеул пытался помешать заграничной публикации «Доктора Живаго». Безусловно, приятные нобелевские параллели бодрили писателя-бунтаря.

Следует сказать несколько слов в защиту коварного «Ваньки», который не только не устроил «Тасю» на работу, но и приехал на конференцию с молодой, пусть и старой женой. «Марш-бросок на Стокгольм» не удался. Ресурсы Аксёнова оказались ограниченными. Ему пришлось довольствоваться ожиданием публикаций романов в «Ардисе». Интерес к нему со стороны западных изданий резко снизился. Хотя какие-то действия, формально правильные, Аксёнов предпринял еще до эмиграции. И тут снова наслоения пластов, зримое торжество постмодернизма. В предыдущем абзаце упомянут пастернаковский «Доктор Живаго» в связи с семейством Аксёнова. Писатель решил косплеить переделкинского небожителя. И здесь снова семейный поворот, но связанный уже с другой кровной линией. Известность к Евгении Гинзбург, матери Аксёнова, пришла с публикацией первого тома ее мемуаров «Крутой маршрут». Книгу издали в 1967 году, так сказать, к полувековому юбилею революции в Италии. В миланском издательстве Mondadori. Благодарный сын отправил «Ожог» по семейному маршруту. В 1980 году, еще до эмиграции Аксёнова, роман вышел в Mondadori. По-моему, Нобелевский комитет просто был обязан почувствовать параллели и принять единственно правильное решение. Но что-то пошло не так. Несмотря на попытки добавить интригу. Не зря же Аксёнов написал, пусть и в соавторстве, шпионский роман. Из мемуаров Анатолия Гладилина: