Читаем Драма девяносто третьего года. Часть вторая полностью

То самое чувство, которое в Учредительном собрании побудило меня требовать, но тщетно, отмены смертной казни, сегодня заставляет меня требовать, чтобы она была применена к тирану моего отечества и, вето лице, к монархии вообще. Я не стану предсказывать или придумывать будущих или неведомых тиранов для того, чтобы уклониться от необходимости поразить того тирана, которого, при почти единодушном согласии этого Собрания, я объявил уличенным в преступлениях и которого народ поручил мне, как и вам, судить. Клики, будь то реальные или химерические, не могут, на наш взгляд, быть основанием для того, чтобы его пощадить, ибо я убежден, что средство уничтожения клик состоит не в том, чтобы множить их число, а в том, чтобы раздавить их вескими доводами разума и национальных интересов. Я советую вам не сохранять королевскую клику для противопоставления ее тем, которые могут возникнуть, а начать с ее уничтожения, и затем построить здание общего счастья на развалинах всех антинародных партий. Я также не ищу, как это делают некоторые другие, в угрозах или действиях европейских деспотов мотивы для спасения бывшего короля, ибо я их всех презираю и не намерен призывать представителей народа к капитуляции перед ними. Я знаю, что единственное средство победить их заключается в том, чтобы возвысить характер французов до уровня республиканских принципов и обладать в отношении королей и их рабов тем превосходством, каким гордые и свободные души обладают в отношении рабских и наглых душ. Еще менее склонен я поверить в то, что эти деспоты полными горстями швыряют золото для того, чтобы отправить подобного себе на эшафот, как это бесстрашно утверждали; будь я склонен к подозрительности, я подумал бы, что верным было бы как раз обратное предположение. Я не хочу отречься от своего разума, чтобы уклониться от выполнения моего долга; тем более я не позволю себе оскорблять великодушный народ, без конца повторяя, что мы не можем здесь свободно заседать, и восклицая, что мы здесь окружены врагами, ибо я вовсе не намерен заранее протестовать против осуждения Людовика Капета или апеллировать на этот приговор к иностранным дворам; я был бы крайне огорчен, если бы мои взгляды оказались похожими на манифесты Питта или Вильгельма. Короче, я не привык противопоставлять пустые слова и невразумительные различия бесспорным принципам и повелительному долгу. Я голосую за смертную казнь.

Дантон. — Смерть.

Колло д'Эрбуа. — Смерть.

Манюэль. — Тюремное заключение в крепости, но только не в Париже, до тех пор, пока общественный интерес не позволит высылку.

Бийо-Варенн. — Смерть в двадцать четыре часа.

Камиль Демулен. — Смерть.

Марат. — Смерть в двадцать четыре часа.

Лавиконтери. — Смерть.

Лежандр. — Смерть.

Раффрон. — Смерть в двадцать четыре часа.

Панис. — Смерть.

Сержан. — Смерть.

Робер. — Смерть.

Дюзо. — Изгнание после наступления мира.

Фрерон. — Смерть в двадцать четыре часа.

Бове. — Смерть.

Фабр-д'Эглантин. — Смерть в двадцать четыре часа.

Осселен. — Смерть в двадцать четыре часа.

Робеспьер Младший. — Смерть.

Давид. — Смерть в двадцать четыре часа.

Буше. — Смерть в двадцать четыре часа.

Леньело. — Смерть в двадцать четыре часа.

Тома. — Тюремное заключение вплоть до наступления мира и смерть в случае вторжения на французскую территорию войск иностранных держав.

Эгалите. — Смерть.

Он направляется к трибуне, что вызывает удивление и беспокойство у большей части депутатов, и, не выказывая ни малейшей эмоции, произносит: «Думая исключительно о своем долге и пребывая в убеждении, что все те, кто посягнул или посягнет в будущем на верховную власть народа, заслуживают смерти, я голосую за казнь». (Глухой шум в зале.) Затем он возвращается на свое место, словно не замечая сильного впечатления, которое его выступление произвело на окружающих.

ПА-ДЕ-КАЛЕ.

Карно. — Смерть.

Дюкенуа. — Смерть.

Леба. — Смерть.

Томас Пейн. — Тюремное заключение, изгнание после наступления мира.

Персонн. — Тюремное заключение, изгнание после наступления мира.

Гюффруа. — Смерть, с полагающейся по закону отсрочкой.

Анлар. — Ссылка на один из наших островов, где он должен находиться в заключении, а после наступления мира изгнание из всех владений Республики.

Болле. — Смерть.

Манье. — Тюремное заключение, изгнание после наступления мира.

Дону. — Тюремное заключение, высылка после наступления мира.

Варле. — Тюремное заключение, а после наступления мира изгнание под страхом смерти в случае возвращения.

ПЮИ-ДЕ-ДОМ.

Кутон. — Смерть.

Жиберг. — Смерть.

Менье. — Смерть.

Ромм. — Смерть.

Субрани. — Смерть.

Банкаль. — Тюремное заключение как заложника, с условием, что он отвечает своей головой за вторжение врага на французскую территорию, изгнание после наступления мира.

Жиро-Пузоль. — Тюремное заключение, изгнание после наступления мира.

Рюдель. — Смерть.

Бланваль. — Смерть.

Монестье. — Смерть.

Дюлор. — Смерть.

Лалу. — Смерть.

ВЕРХНИЕ ПИРЕНЕИ.

Барер. — Смерть.

Дюпон. — Смерть, с отсрочкой до полного изгнания семьи Бурбонов.

Жерту. — Тюремное заключение, изгнание после наступления мира.

Перейти на страницу:

Все книги серии История двух веков

Похожие книги

Виктор  Вавич
Виктор Вавич

Роман "Виктор Вавич" Борис Степанович Житков (1882-1938) считал книгой своей жизни. Работа над ней продолжалась больше пяти лет. При жизни писателя публиковались лишь отдельные части его "энциклопедии русской жизни" времен первой русской революции. В этом сочинении легко узнаваем любимый нами с детства Житков - остроумный, точный и цепкий в деталях, свободный и лаконичный в языке; вместе с тем перед нами книга неизвестного мастера, следующего традициям европейского авантюрного и русского психологического романа. Тираж полного издания "Виктора Вавича" был пущен под нож осенью 1941 года, после разгромной внутренней рецензии А. Фадеева. Экземпляр, по которому - спустя 60 лет после смерти автора - наконец издается одна из лучших русских книг XX века, был сохранен другом Житкова, исследователем его творчества Лидией Корнеевной Чуковской.Ее памяти посвящается это издание.

Борис Степанович Житков

Историческая проза
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза