Драма в кукольном доме

Александрина уронила том, который смотрела для виду; приказчик поспешно поднял его, и, чтобы отвязаться от его любезности, княжна объявила, что купит книгу. В несколько секунд Амалия словно пережила несколько лет: шутка ли видеть, как твой законный муж встречается с другой в книжном магазине. Но баронесса Корф была не настолько взвинчена, чтобы не заметить тона Александра – любезного, но ледяного, к которому он обычно прибегал, чтобы обозначить дистанцию между собой и собеседником. Амалия терялась в догадках: «Что это значит? Он не любит ее? Или он просто держит лицо, потому что поблизости посторонние, которые могут что-то заметить и сделать свои выводы?» Магазин, как всегда, был полон покупателей, и какая-то почтенная седая дама в пенсне, одетая очень провинциально, громким голосом спрашивала сочинение писателя, о котором никто из приказчиков не слышал. «Мать автора, – почему-то решила Амалия, поглядев на нее, – а автор-то не из знаменитых».

Княжна расплатилась за роман, который вряд ли собиралась читать, и, обращаясь к собеседнику, произнесла множество бессвязных слов. Она рада их встрече – им есть о чем поговорить, – и, кстати, она собиралась в кондитерскую Балле. Основные пункты ее речи были густо пересыпаны словесной шелухой о погоде, о том, что до княжны дошли слухи, что при дворе ее спутником весьма довольны, и о том, что его матушка очень добра к Александрине.

– Позвольте проводить вас до кондитерской, княжна, – сказал Александр.

Его собеседница очень мило порозовела и заговорила о том, что она не смеет отнимать у него время, но так как господин барон настолько любезен, то она, конечно же, согласна. Она посматривала на Александра блестящими глазами, чуть не уронила вторично книгу, которую купила и которую ей упаковали, и едва обратила внимание на коренастого приказчика, который суетился вокруг нее, открывая дверь и приглашая заходить еще. Чувствуя, как по телу течет пот, и в то же время ощущая холодную злость, Амалия вышла следом за княжной и мужем.

И снова Невский с его толчеей, шумом пролетающих экипажей, силуэтами дворцов за решетками оград и неутомимым весенним ветром, налетающим с реки. «И зачем она ведет его в кондитерскую Балле, когда кондитерская Андреева ближе? – мрачно думала Амалия, поудобнее перекидывая в руке тяжелый сверток с книгами. – Должно быть, разговор предстоит долгий…» Ей приходилось соблюдать дистанцию, чтобы не привлечь внимания, и она снова принялась разглядывать вывески. Магазин офицерских вещей – банкирская контора Сытова – нотариус Синельников – из булочной Андреева пахнуло свежим хлебом – книжный – еще один книжный – опять нотариус – фотография Васильева – портной Дальгаммер, не угодно ли – модный магазин – аптека – булочная – снова фотография – банкирская контора Нолькен – перчаточный магазин – часовой магазин – русские кружева – магазин музыкальных инструментов Шредера… На Амалию злобно залаяла какая-то болонка, от неожиданности молодая женщина шарахнулась.

– Ах, Мими, – просюсюкала хозяйка болонки, увядшая дама с худым лицом и подозрительно темными волосами, – ну как же не пугаться, когда тут ходит такое!

Переодевание удалось, и даже слишком, но «курсистка» не знала, радоваться этому факту или огорчаться. Амалия поискала взглядом княжну и Александра и увидела, что они уже входят в кондитерскую.

Большой дом номер 54 по Невскому проспекту дал в своих стенах приют множеству заведений: здесь располагались фотография Бореля, модный дом какой-то Алины Арон, парикмахерская Оливье, перчаточный магазин некоего Финикова, граверня Вульфсона, читальня Черкесова, обувной магазин Линка и другие торговые предприятия. Но, наверное, больше всего посетителей привлекала кондитерская Балле, при которой находился также и конфетный магазин – истинный рай для любителей сладкого. Когда Амалия вошла, Александр и его спутница уже уселись, и баронесса Корф устроилась за соседним столиком, спиной к собеседникам. Расстояние между стульями княжны и Амалии едва ли превышало один шаг. Достав одну из своих ученых книг, «курсистка» сделала вид, что читает ее, на самом деле внимательно прислушиваясь к беседе, которая велась за соседним столом.

– Может быть, я покажусь вам смешной, – говорила Александрина, – но «барон», «княжна»… так и хочется отбросить эти условности. В конце концов, мы с вами знакомы с детства, и я часто вспоминаю, как наши семьи оказались в соседних имениях…

О черт, она еще и была его давней знакомой. Амалия похолодела.

– Я плохо помню то лето, – прозвучал ровный голос Александра, и «курсистка» тотчас приободрилась.

– Правда? А я все-все помню. – Княжна засмеялась. – Вы сломали мою куклу.

Амалия почти успокоилась. Менее всего взрослому мужчине, который вдобавок занимается охраной императора, захочется вспоминать о том, как он когда-то в детстве сломал чью-то игрушку.

– Дядя привез ее мне из Парижа, – добавила памятливая Александрина. – У нее даже глаза закрывались.

– И я ее испортил?

– Открутили ей руку и оторвали парик. Я была ужасно расстроена. Кажется, я даже плакала.