Дремлющий дом

Джули густо покраснела, сливаясь с ярким кимоно. Она нервно перебирала концы пояса, чтобы унять дрожь в пальцах. Судорожно вздохнув, девушка раскрыла рот, чтобы начать отрицать очевидное, но ее спасло вторжение в гостиную вернувшегося из Хейзвудса с женой мистера Стэлворта.

– Прошу прощения, мисс Клои, но преподобный Лоренс уже прибыл, а мистер Николас… ммм… не вполне готов попрощаться. – Дворецкий замялся в надежде, что его туманного намека будет достаточно, чтобы хозяйка оценила его деликатность и притом поняла, что именно имелось в виду. Джули предположила, что пожилой мужчина все утро провел в уговорах кузена Клои, чтобы тот перестал носиться с сердцем своей двоюродной бабки как с писаной торбой.

Клои с готовностью поднялась на ноги, пригладила волосы и махнула рукой, словно отгоняя невидимую глазу муху.

– Прекрасно, мистер Стэлворт. Проводите преподобного в кабинет, пожалуйста, и подайте чай. А затем поднимайтесь наверх, боюсь, что без ваших навыков не обойтись.

Мужчина склонил голову, отчего подбородок уперся в стоящий колом ворот:

– Накрыть стол на четверых, мисс?

Клои еле слышно фыркнула:

– Не думаю, что Николас будет в состоянии поддерживать светскую беседу. Думаю, ему будет лучше позавтракать в одиночестве.

С потолка упало несколько капель в подставленное владелицей дома ведро. Глухой звук водяной горошины в пустой посудине напомнил Джули бой колокола.

– Конечно, нет. Я лишь предполагал, что к вам присоединится мистер Доэ… – Старый дворецкий умолк посередине имени под стальным взглядом Клои. – Значит, приготовлю три прибора.

Стэлворт попятился к двери, спеша скрыться от окутавшей комнату неловкости. Наследница дома устало провела ладонью по лбу. Ее подруга сочувственно посетовала:

– Прислуга и впрямь знает обо всем, что происходит в доме, теперь я вижу, о чем ты говорила.

Джули вдруг осенило, что причина скрытности Клои была в желании сохранить хоть какое-то подобие личной жизни, избежать сплетен и пересудов. Поэтому она не часто делилась чувствами и воспоминаниями с девушкой, которую называла своей лучшей подругой. Или молодая аристократка привыкла, что все вокруг в курсе ее дел, и не видела смысла лишний раз обсуждать их.

– Ты могла бы пока переодеться, я вчера подобрала тебе кое-что из маминого гардероба, найдешь в шкафу. Ты же не захватила с собой ничего черного? – Клои обратилась к подруге, и та отрицательно покачала головой. – Что ж, я начинаю понимать правило королевской семьи – укладывать в чемодан траурное платье перед поездкой.

Она вышла с Джули в холл, бросила печальный взгляд на коврик у входной двери и, взяв подругу под локоть, потянула ее к парадной лестнице. Джули заметила, что кто-то (наверняка Стэлворт) заменил сломанную ступеньку на новую. Дерево отличалось по цвету, оно было ярче и заметно новее, чем другие доски, что портило общий вид, но девушка была рада, что ей больше не придется опасаться, что нога провалится и застрянет. Хотя Клои, кажется, не разделяла ее практичного восторга: ее эстетская натура пребывала в крайнем возмущении. Девушка даже зажмурилась и не открывала глаз, пока они не поднялись на второй этаж: Джули она использовала в качестве поводыря.

На площадке они разошлись: Джули отправилась в спальню примерять платье Айрис, а Клои – в восточное крыло приводить в чувство Николаса.

Наряд, приготовленный Клои, выбивался из гардероба Луны Дормер, состоящего из льняных рубашек, ярких сарафанов и рваных джинсов. Это было идеальное черное платье, которое легко можно было представить на странице старого номера Vogue или Harper’s Bazar. Джули вспомнила, как ассистентка профессора Хива Фиона читала им лекцию о зарождении фотографии для модных изданий (сам преподаватель считал тему ниже своего достоинства). Девушка застегнула молнию и теперь разглядывала себя в зеркале: она могла поклясться, что выглядела не хуже красавиц прошлого века вроде Довимы, любимицы Кристиана Диора.

«Наверное, если бы я каждый день носила винтажную одежду и указывала прислуге, на скольких гостей подавать чай, я бы тоже недовольно морщилась при виде свежей доски на месте прогнившей ступеньки», – улыбнулась Джули своему отражению, поворачиваясь то одним, то другим боком.

Она потянулась к расческе и случайно задела папку с проявленными фотографиями, та распахнулась. Бледные кисти рук с тонкими пальцами, лежавшие на колене заброшенной на другую ноги, были подсвечены на первом снимке и притягивали внимание даже больше, чем Клои в образе медиума.

Джули поднесла бумагу к глазам, пытаясь разглядеть черты лица в затемненной части. Она боялась, что воображение играло с ней, дорисовывало детали, но чем больше фотограф рассматривала свою работу, тем больше находила родственного сходства между двумя людьми на снимке. И да, призрачная фигура, неведомо зачем добавленная аптекарем на пленку, принадлежала Холзи.

В конце коридора были слышны ссорившиеся голоса. Джули приоткрыла дверь, но не решилась высунуть голову: голоса переругивающихся кузенов были ясно различимы и так.