Древнерусские патерики

л. 24 об. — и так исцелился, и никогда, от того часа и до дня смерти своей, у него не болели ни ноги, ни что другое. Имя этому исцелившемуся — Вавила. И тот рассказал братии: «Когда я лежал и стенал от боли, вошел блаженный Афанасий и сказал мне: «Приди и я исцелю тебя». Я же хотел его спросить, когда и как он сюда попал, но Афанасий вдруг стал невидим». И уразумели все, что угодил он Господу, так как никогда не исходил из пещеры и не видел солнца двенадцать лет, и беспрестанно плакал день и ночь, принимал в пищу мало хлеба и немного воды, и то через день. Об этом услышал я от исцеленного им Вавилы.

Если кому невероятным покажется здесь написанное, пусть почитает жития святых отцов Антония и Феодосия, зачинателей русского монашества, и тогда уверует. Если же и тогда не изменит своего мнения, неповинны в этом: должно сбыться притче, сказанной Господом: «Вышел сеятель сеять семя свое, иное упало при пути, другое — в терние»*, — о тех же, кто лишь заботами житейскими поглощен, пророк говорит: «Окаменело сердце людей сих, им трудно слышать ушами»*; другой же: «Господи, кто поверит слышанному о нас?»*

А ты, брат и сын, не следуй этим людям, не ради них я пишу это, но чтобы тебе принести пользу. Я совет тебе даю: утвердись в почитании Бога в Печерском монастыре, //

л. 25 не возжелай власти, ни игуменства, ни епископства; довольно тебе для спасения окончить жизнь свою в нем. Ты знаешь сам, что я могу привести примеры из всевозможных книг, но лучше для меня, а для тебя полезнее, если я расскажу малое из того многого, что слышал о случившемся в божественном и святом монастыре Печерском, о Христе Иисусе, Господе нашем, ему же слава со Отцом и Святым Духом.

Слово о преподобном Святоше, князе Черниговском*

Господи, благослови

И уразумев [суетность мира], оставив княжение и славу, честь и богатство, и слуг, и весь двор, блаженный князь Святоша всем этим пренебрег и стал монахом.

И все печерские черноризцы знают его добродетельное житие и послушание. Три года Святоша пробыл в поварне, работая на братию; и своими руками он колол дрова для приготовления гороховой каши, и часто с берега на своих плечах носил дрова; с трудом отговорили его братья, Изяслав и Владимир*, от такого рода занятий. Однако этот истинный послушник с мольбою упросил, чтобы ему еще один год варить ягловую кашу на братию. И так как Святоша был искусным и совершенным во всем, потом приставили его к монастырским воротам; и здесь пробыл он три года, не отходя никуда, кроме церкви. И после того велено ему было служить в трапезной. И, наконец, по воле игумена и всей братии, //

л. 25 об. он был принужден завести свою келью, которую сам построил, и доныне зовется она «Святошиной», как и сад, что он своими руками насадил.

Рассказывают же о нем и то, что во все годы монашества его никто никогда не видел Святошу праздным: когда сидел или пел молитвы, он занимался рукоделием, что удовлетворяло его потребность в одежде. Не вкушал он ничего иного, [кроме дозволенного монахам]; хотя он и много имел, но все то на нужды странников и нищих отдавал и на церковное строение. Книги же его многие сохранились и доныне в монастыре. Сам же Святоша всегда ел монастырскую пищу.

Еще во время княжения имел этот блаженный князь Святоша лекаря весьма искусного по имени Петр, родом сирийца, который вместе с ним пришел в монастырь. Но, видя добровольную нищету князя, служащего в поварне и у ворот, Петр покинул его и стал жить в Киеве, врачуя многих. И часто приходил он к блаженному, и, видя его в злострадании и безмерном посте, увещевал Святошу, говоря: «Княже, следовало бы тебе обратить внимание на свое здоровье, чтобы не погубить плоть свою безмерным воздержанием, ибо когда-нибудь ты изнеможешь так, что не в силах будешь нести лежащее на тебе бремя, которое сам возложил на себя Бога ради. Ведь не желает Бог сверх //

л. 26 силы поста или труда, но только сердца чистого и раскаявшегося; ты же не привык к такой нужде, которую переносишь, работая как подневольный раб. И благочестивым твоим братьям Изяславу и Владимиру в великую укоризну нищета твоя, ведь от такой славы и чести ты пришел в последнее убожество, чтобы изнурить тело свое и впасть в болезнь из-за неподобающей пищи. Дивлюсь я твоему чреву, которое раньше отягощалось сладкой пищей, а ныне, принимая сырые овощи и сухой хлеб, терпит. Когда-нибудь недуг охватит тебя всего, и ты, не имея крепости, скоро жизни лишишься, повергнув в плач неутешный братьев своих, а мне нельзя будет помочь тебе. Вот и бояре, служившие тебе, думали когда-нибудь стать с твоей помощью великими и славными, теперь же они, лишившись твоей любви, в печали: построив себе дома большие, пребывают в них в великом унынии. Ты же не имеешь где голову приклонить, на сметии сидя, и многие думают, что ты лишился рассудка. Разве какой-нибудь князь поступал так? Блаженный ли отец твой Давид, или дед твой Святослав, или кто из бояр возжелал пойти по этому пути, кроме Варлаама, бывшего здесь игуменом?* //