Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

В 1929 г., в то самое время, когда Лосеву в Институте философии Коммунистической академии отказывали в издании трудов Прокла и Плотина, Валентин Фердинандович Асмус (1894–1975), напротив, был поддержан в своей просьбе о заграничной командировке «для изучения истории генетики и немецкого рационализма»[655]. Позже он стал одним из авторов многотомной «Истории философии» под редакцией Г. Ф. Александрова, с которой сняли Сталинскую премию за неудачный третий том, после чего издание прекратилось. В послесталинские годы они с Лосевым начинают сотрудничать, хотя, конечно, при некоторых колебаниях в положении обоих[656] Асмус всегда был внутри «ядра», а Лосев – нет. В 1968–1972 гг. было осуществлено трехтомное, а в 1990–1994 гг. – четырехтомное издание сочинений Платона, общими редакторами которого были Лосев и Асмус (второе издание также редактировала А. А. Тахо-Годи).

В 1970‐е гг. оба выпускают популярные книжки про Платона. Популярный характер при этом не означал того, что тексты непредставительны – напротив, они показывают, какие именно свои идеи авторы обязательно хотели донести до более широкого круга читателей. Книга Асмуса была ориентирована на более взрослого читателя и поэтому трактовала философские вопросы более подробно; книга, написанная совместно Лосевым и Тахо-Годи, была выпущена издательством «Детская литература» и определялась как издание для «старшего возраста». Это во многом обусловило различие структур работ: Асмус дает вначале очерк биографии Платона, дополненный источниковедческим экскурсом о его диалогах, а затем последовательно излагает части его учения: суть платоновского идеализма, гносеологию, диалектику, самокритику (в «Пармениде» и «Софисте»), космологию, учение о государстве и эстетику. Лосев и Тахо-Годи по сути рассказывают о жизни и творчестве Платона на протяжении всей книги, лишь дополняя этот сюжет введением, заключением и перебивая его вставками: изложением жизни и судьбы Сократа, очерком идеализма, завершающими рассуждениями о ценности платоновской философии. Пожалуй, нужно сказать, что во второй книге изложение основ мудрости Платона, являющееся выжимкой из работ Лосева, дано более понятно и увлекательно в отличие от тяжеловесного рассказа Асмуса, но это вопрос не различия подходов, а стилистических способностей.

Кроме некоторых деталей, несколько различается основной пафос двух книг: для Асмуса воззрения Платона на государство – реакционная социальная утопия, отражающая состояние рабовладения[657], для Лосева Платон – философ, который пришел к реакционным выводам, разочаровавшись в способностях иначе убедить людей, поэтому идеалист превратился в фантазера[658]. И в рассказе об этой драме могут делаться выводы более широкие:

Но гармония может быть разная. Одна – живая, трепещущая, она активно борется с беспорядком, с уродством, с разнузданными эффектами. …Другая – основана на принуждении и насилии, чужда живых противоречий жизни[659].

Это написано о «Законах», но только ли о них? Век Лосева и Асмуса знал о принудительной гармонии гораздо больше, чем век Платона и Аристотеля. Хотя очевидно, что в сфере истории культуры (в широком смысле) между периферией и мейнстримом не было непреодолимых разрывов – в таких темах можно было допускать и большую стилистическую вольность, и меньший процент теоретических выкладок, но, конечно, всегда оставался в силе тот факт, что одни сохранили умение писать литературным стилем, а другие уже не могли обходиться без языковых штампов советской науки.