Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

Дьяконов успел до революции сделать ряд важнейших шагов – в том числе опубликовать большую книгу об Иоанне Эфесском, то есть занимался церковной историей ранней Византии[303]. Имея солидную базу, в том числе в плане языковой подготовки, он не мог писать с таким размахом, как Дмитрев или Недельский. Его работы – результат последовательного анализа источников, и в этом отношении дореволюционный и советский периоды его творчества отличаются мало. Формально «горячая» тема рабских восстаний у него превращается в спокойное рассуждение о наиболее вероятной датировке первого сицилийского восстания[304]. Если судить по тезисам его докторской, он постарался дать тщательный разбор реального состояния дел в сицилийском землевладении, оценив количество рабов и скорректировав существовавшее тогда в науке представление о площади обрабатываемых земель на Сицилии. Уделял он внимание и религиозному фактору в рабских движениях.

Другая тема, которой он заменил историю церкви, – переселения славян; в посмертно опубликованной статье (поступившей в журнал перед войной) он уже проявляет более явное следование моде: славяне, являясь революционным элементом, грабят латифундии, но терпимо относятся к крестьянам, рядом с которыми селятся на Балканах[305]. Надо полагать, в докторской диссертации он более активно ссылался на марксистские теоретические работы[306], но их неиспользование в научных статьях уже говорит о том, что желание вписаться в научную моду было здесь ограничено представлением о допустимых пределах следования ей.

ГЛАВА 5 ЖИТЬ НЕЗАМЕТНО

Провинциалка в столице – сюжет, в общем, не новый. Если добавить к нему то, что провинциалка молода, но не красива, что она умна, что она с Черниговщины и что она приехала ни много ни мало на Бестужевские курсы, то это добавит конкретики, но не слишком изменит основной мотив. С другой стороны, пока книга рассказывала только о судьбах мужчин, а теперь появляется возможность сказать и о том, чем было начало XX в. для женщин, идущих в науку.

Эпоха великих реформ Александра II ознаменовалась и стремлением женщин к самореализации, несмотря на очень ограниченные возможности. Именно этим объясняется то, что курсы стенографисток пользовались популярностью – благодаря им Анна Григорьевна Сниткина познакомилась с Достоевским. М. Н. Стоюнина (подруга А. Г. Достоевской) открыла в столице женскую гимназию, ту самую, в которой одно время учительствовал Богаевский. С получением высшего образования дело шло гораздо сложнее, первые опыты 1860‐х гг. почти не дали результатов, но правительство, осознавая в том числе опасность оттока девушек для обучения за рубеж, начало разрабатывать законодательную базу для высшего женского образования. Ее появление сделает возможным открытие в конце 1870‐х гг. женских курсов с университетским уровнем преподавания – в Москве, Петербурге и Киеве. Высшие женские курсы в Петербурге открылись 20 сентября 1878 г., а поскольку их первым директором был знаменитый историк России К. Н. Бестужев-Рюмин (1829–1897), курсы получили неофициальное название Бестужевских. Правда, официально свидетельства об окончании курсов были приравнены к университетским дипломам только в 1910 г.

В начале XX в. уже все более серьезной становилась другая проблема – дальнейшая научная карьера для тех девушек и женщин, которые выказывали для этого соответствующие способности. Самым простым вариантом, конечно, было преподавание на самих Бестужевских курсах, но не все на этом останавливались. Ученица Ивана Михайловича Гревса (1860–1941), медиевист Ольга Антоновна Добиаш-Рождественская (1874–1939), начинала работать на курсах, но после командировки во Францию, на исходе которой она защитила докторскую диссертацию в Парижском университете, стала преподавать в Петроградском университете; в 1915 г. она станет первой в России женщиной – магистром наук по всеобщей истории, а в 1918 г. – первой женщиной в стране, которой была присвоена степень доктора всеобщей истории. С 1916 г. она преподавала на Бестужевских курсах уже как профессор. Другие, как Татьяна Сергеевна Варшер (1880–1960), ученица М. И. Ростовцева, останавливались на преподавании в гимназии (с 1911 г. выпускницы курсов могли преподавать в мужских гимназиях и реальных училищах без ограничений), но продолжали заниматься научной деятельностью, стремясь к тем же высотам науки, как это делала и другая бестужевка, тоже ученица Ростовцева – Софья Ивановна Протасова (1878–1946). Многие были вовлечены в активную общественную или даже подпольную деятельность – не будем забывать, что курсы прошли также А. И. Ульянова и Н. К. Крупская.