Другая школа 2. Образование – не система, а люди

19:50 Столовая Главная проблема школы

Впившись в ноутбук, Владимир Погодин с интересом изучает открытый на нем документ. Заметив меня, он кивает на стул: «Я тут провел кое-какой эксперимент над людьми и получил любопытные данные. Задержись, тебе будет интересно». Видя мое замешательство после словосочетания «эксперимент над людьми», Погодин объясняет: «Школьникам нужно было представить учителя, которому они доверяют, и того, которому они не доверяют. Семьдесят два ученика, обычные дети из обычной московской школы. Я предложил им поучаствовать, честно предупредив о последствиях, и они согласились».

Полтора десятка смоделированных Погодиным ситуаций были поделены на три части. В первой выяснялось, готов ли учитель к взаимодействию. Понимает ли он ученика, может ли идти ему навстречу. Во второй – насколько в проблемных ситуациях педагог спокоен и уравновешен. Под «проблемной ситуацией» понималась, например, та, где ребенок не сделал домашнее задание. Наконец, в третьей, самой сложной, Погодин хотел изучить неприятие преподавателем ситуации и самого ребенка. «Я хотел выяснить, насколько ученик лучше учится, если ему комфортно. Или не лучше? Или вообще это все неважно? – говорит Погодин. – За полгода исследований мне стало по-настоящему страшно. Хотя это даже не жалость, это глубокое сочувствие». Но из-за чего страшно? «Я тебе лучше просто все покажу», – отвечает Владимир. И разворачивает ноутбук ко мне.

Несколько минут я прокручиваю таблицу с заполненными ответами. Слева – ситуация, справа – то, что говорит или делает учитель. Учитель, которому школьники доверяют и которому не доверяют. Часть контрольной группы просто должна была описать, как ведет себя типичный преподаватель. Помнится, некоторые из достаточно уверенных в себе учителей признавались мне, что боятся увидеть анонимный фидбек своих учеников. И, кажется, теперь я знаю почему.

«Учитель говорит о том, что мы ничего не понимаем, что никто из нас не проходил через какие-либо жизненные трудности. Преподаватель считает, что никто из учеников не знает, что такое болезнь, не знает, что такое смерть близкого человека. А кто-то сидит на задней парте, пытаясь не заплакать, и вспоминает о том, что дедушки, который научил тебя играть в шахматы, которого ты любил и с которым потрясающе проводил время, уже нет в живых. И я сейчас говорю не только за себя». Россыпь строчек как будто растекается по коже мурашками. «Так, ставлю «два» – это обычно говорит учитель, если ты не принес текст по литературе. Интонация у учителя властная, если можно так сказать».

Как странно: я ведь уже забыл, что каждый укор запоминаешь в красках. В пять лет я не снял варежку, когда коллега папы со мной поздоровался. «Настоящие мужчины снимают перчатки», – покровительственно сообщил папин знакомый. Мама залилась краской, а мне захотелось, чтобы невидимый лифт отправил меня на пару этажей вниз. С тех пор в холодное время года я снимаю перчатки, едва увидев знакомое лицо на другой стороне улице. Но то жгучее ощущение стыда я помню в деталях до сих пор: интонацию, голос, виноватый взгляд моей мамы. Замечания и наши фразы, «каждая из которых отражается на самооценке», – мощный инструмент, который влияет на жизнь и годы спустя. «Учитель бьет чем-то по столу и громко говорит: «Тишина!» Я полагаю, что этот метод не самый комфортный для ученика. Но у одного учителя я видел, на мой взгляд, гениальную методику. Она переходит с обычного громкого голоса на шепот. Ученики сразу концентрируют внимание и понимают, что что-то не так».

«Читай про тех, кому они доверяют. И облейся еще более горючими слезами», – дружелюбно советует мне Погодин.

И я читаю. «Ну что значит – не сделал? Раз не сделал, получишь два», – сказано поучительным тоном – так, что слышит весь класс. Потом учитель перестанет обращать внимание на отсутствие домашнего задания, чтобы я мог влиться в работу». «Ты достойна отметки выше, ты знаешь материал. Причина большинства твоих ошибок – всего лишь невнимательность. Просто соберись, и у тебя все получится». И в скобках приписка этого же человека: «Мне стыдно просить о каком-то особом отношении к себе, но я буду рада такому ответу». «Пока у тебя в году не выходит два и ты не портишь репутацию лицея, можешь сам выбирать, что делать, а что – нет».

Подождите… это люди, которым дети доверяют? Неужели за несколько лет школа прививает привычку радоваться клочку доброты? Привычку чувствовать, что ты есть, только если получаешь одобрение кого-то свыше и ты не хорош сам по себе?