Другая школа 2. Образование – не система, а люди

Мишель Фуко говорил, что школа – это лакмусовая бумажка всех остальных государственных систем. Посмотри на то, как устроено в стране любое учебное заведение, и поймешь, как функционирует общество. Радость старшеклассников от доброжелательности учителей напоминает нашу взрослую радость от того, что сегодня не обхамили в поликлинике или на почте.

Пару лет назад я сидел в кабинете с легендарным преподавателем Сергеем Казарновским и семьей, чей ребенок только что перешел в новую школу. Восьмиклассник долго рассказывал нам, как сильно его нынешняя школа отличается от прежней. «Ну а чем, чем отличается?» – мучили мы бедного парня вместе с Казарновским. Несколько минут старшеклассник молчал, а потом произнес фразу, после которой несколько минут молчали уже мы: «Я больше не испытываю чувства вины».

«Учитель скажет, что я должна была выполнить его задание, несмотря на свои возможные проблемы и обстоятельства. Поставит плохую оценку, не даст возможности исправить. В общем, будет выше меня по своему положению и посчитает, что его мнение и предмет важнее, чем моя жизнь». Пока я перебираю лоскуты болезненных откровений подростков, Погодин объясняет, что он вынес из них сам. «Если у тебя проблема – нужно говорить о себе. Если у человека – нужно говорить о нем. Это принципиально разные подходы, – рассказывает Владимир. – Представь: ученик опоздал на урок, потому что его мама плохо себя чувствует. Он говорит об этом учителю и в ответ слышит: «Когда ты приходишь на урок так поздно, мы не можем начать». «Да пошли вы все…» – вот она, естественная реакция. Если я скажу ему: «Наверное, очень тяжело прийти на урок, когда родственник так плохо себя чувствует», все будет в порядке. Ребенок увидит, что его понимают и принимают как человека. Но при этом бессмысленно говорить детям: «Я вас вижу», когда в классе шумно. «Ой, вам, наверное, так плохо сейчас, что вы шумите». Какой будет реакция? Иди к черту, учитель! В такие моменты надо решать свои, преподавательские проблемы. Не существует единых методов решения проблемы. Каждый раз я обращаюсь внутрь и понимаю, что сейчас должен сделать. И тогда я добиваюсь полной тишины в классе, решая проблемы детей». Каким образом? «Начинаю им сочувствовать. Им ведь всегда есть чему посочувствовать».

Я понимаю, что мне приходится уточнять каждую следующую фразу – настолько контрастны по смыслу последние два утверждения. Как тогда одновременно и успокоить класс, и показать, что ты понимаешь детей? «Зависит от ситуации, – объясняет Погодин. – Например, я могу им сказать: «Представляю, насколько вам тяжело собраться после урока физкультуры. Да еще и слушать Владимира Николаевича, который дает какие-то задания». Хотя я мог сказать: «Когда вы пропускаете мимо ушей выданные мной задания, возникает проблема с нашим общим присутствием здесь». Это два разных подхода, и только от меня зависит, какой я выберу. А внутри увиденных тобой двухсот вариантов ответов учитель вообще не выбирает, что он делает».

От прочитанных мной фраз пробуждается что-то неуловимо знакомое, но уже давно забытое. Как будто в детстве тебя застукала с сигаретой соседка по даче и наябедничала твоим родителям. И вот уже столько лет прошло, а при встрече с этой женщиной поневоле поеживаешься. «Как у тебя может что-то получиться в дальнейшем, если ты не смогла справиться с этим? Ты разочаровала меня» – с укоризной. «Что вы болтаете, дебилы?» – учитель сказал это с гневом. «Ой, ну вот только не плачь, это никому не нужно. Я не могу тебе ничем помочь» – сказано грубо и почти с безразличием.

«Школа учит, что тебя не существует, что тебя просто нет, – говорит мне Погодин. – Десять лет назад я проводил эксперимент с учителями. Уровень позитивного принятия ребенка у любого из них был в лучшем случае десять процентов. У меня была тогда мысль, что я что-то исправлю. Но сегодняшние результаты все подтверждают. В глазах этих детей не существует человека. Я готовлю по этому эксперименту диссертацию, но не знаю, как отразить в ней самую большую беду современной школы. Того, что в ней нет людей. Есть персонажи, которым дети пытаются доверять. И ничего не выходит. Основная проблема школы – не в детях. Школьники пытаются увидеть людей, а нас нет». 

 Вот что пишут восьмиклассники. Слово в слово: