Другие. Режиссеры и их спектакли

Оппоненты и ерофеевской «молодой прозы», и долгачевского спектакля (а такие есть) говорят, что сюжеты их отвратительны. Так ведь и жизнь груба. Еще говорят, что поколение героев, представленное на сцене, немолодо и несимпатично. Так ведь Долгачев и не обещал молодых и красивых. Он обещал типичный «пейзаж после битвы», а как раз существование в современном контексте 30 и 40-летних героев и является, на мой взгляд, самой драматичной современной темой для театра. Да, конечно, киллерша в героинях имеется, а вот «как живет наш брат, учитель» мы так и не узнаем. Да, бандиты и бригады надоели, но пахарей-то пока взять негде. И в конце концов, дело ведь не в сюжете, а в деталях, не в словах, а в том, что между строк. В том, что режиссер обнаружил в рассказах молодых писателей некую, правда еле пока пробивающуюся, вампиловскую интонацию. В том, что заметил: за брутальной лексикой скрывается типично русская сентиментальность, а при всем декларируемом концептуализме молодой прозы ее главная мысль до ужаса старомодна: всюду жизнь – и в Москве, и в городе Уссурийске, и она течет, не выходя из берегов. Всюду люди, и все они банально жаждут одного – «чувства л.», как выражается одна героиня.

Этому таинственному «чувству л.» режиссер посвятил свой новый спектакль, «Один из последних вечеров карнавала», и снова сделал тактически верный ход. Сюжет комедии, конечно, копеечный. Но снова – сколько деталей. Во-первых – автор интриги, Гольдони: как никто умевший строить изящный диалог и живописать италианские нравы 300-летней давности. лучше это делал разве что К. Гоцци, тезка Гольдони и вечный его оппонент. Во-вторых – место действия, Венеция, город-греза, тайна, мираж. Когда по заднику сцены бежит, волнуясь складками, занавес с венецианской панорамой (художник Ксения Полищук), кажется, это бликует отражение города в водах канала. В-третьих – время действия, карнавал. Мелькают знаменитые носатые маски, герои похожи на фарфоровых арлекинов и коломбин, а их плащи и треуголки обсыпаны снегом пополам с конфетти (художник по костюмам – самый лучший в театре на сегодняшний день, Мария Данилова). В-четвертых, у места и времени есть настроение – светлая печаль. Карнавал заканчивается, а грусть горчит, ибо драматург, сочиняя эту пьесу, собирался покинуть родную Италию. Вся эта карнавальная кутерьма затеяна и им, и режиссером ради того, чтобы шесть влюбленных пар, разных темпераментов и возрастов, собравшись за одним столом в последний вечер карнавала, выяснили наконец отношения и поняли, что нет в жизни ничего дороже любви.

Время рожать – утверждал месяц назад, на первой премьере сезона, В. Долгачев. Теперь он переменил свое мнение – время любить. И надо сказать, зритель, с каким-то детским восторгом аплодирующий появлению масок дель арте на сцене Нового драматического, подтверждает его догадку. зритель, похоже, соскучился – и по любви, и по красоте в театре.

Если делая свои первые шаги по сцене Нового театра, В. Долгачев призвал на помощь «тяжелую артиллерию», друзей и любимых артистов, – В. Невинного-старшего и младшего, Б. Щербакова и Л. Дурова, то два последних спектакля играют молодые актеры, недавно принятые в труппу. Играют весело, жадно – и командно, что сегодня редкость. Среди них еще нет звезд, но некоторые уже могут начинать на эту роль претендовать (Николай Горбунов, Виолетта Давыдовская, Наталья Рычкова, Михаил Калиничев).

…Недавно по ТВ показали миллионера, который сначала похвалился, что состояние его исчисляется 50 млн долларов, а после – тем, что 10 лет назад начинал бизнес с торговли редиской на рынке. Еще недавно ни он бы такого не рассказал, ни нам бы такого не показали. Теперь это называется «правильно выстроенная пиаровская кампания».

Будь я имиджмейкером Нового драматического, посоветовала бы Долгачеву минусы своего положения (а Новый театр все свои 28 лет жил трудно) превращать в плюсы. Когда провинциальные дурочки спрашивают у главного режиссера, заходят ли к нему в театр лоси (Новый драматический, как известно, пока – на Лосином острове), – не просто отвечать утвердительно, но вдохновенно сочинять истории «ребятам о зверятах». Когда московские снобы кисло объясняют Долгачеву, что театр в спальном районе – нонсенс (что, вообще-то, верно), не возражать, а упирать на местный патриотизм и «теорию малых дел»: ведь зал театра на последних премьерах полон и полон молодежи. Можно также рассказывать, что, скорее всего, к 30-летию театр получит новое здание на очень бойком месте – на Проспекте мира, прямо перед входом в метро ВДНХ.

Вообще-то, узнав, что В. Долгачев взялся руководить Новым театром, я мысленно окрестила режиссера самоубийцей. Потом даже с некоторой досадой подумала: как же всем этим режиссерам хочется славы и власти! Пусть безнадежное хозяйство, но мое.