Другой в литературе и культуре. Том I

Пересказывая истории и легенды, услышанные от своих спутников во время охотничьих странствий, Арсеньев с удивлением замечает, что «у зырян нет родных песен. Душевные восторги, излияния горя и радости не отразились у них в песне, для которой оказался слишком бедным их язык. Вообще же зыряне петь очень любят, но поют русские песни, часто не понимая их слов» (с. 330–331). Свое объяснение этой особенности народа дает Жаков: «…однолинейность жизни, беспредельность лесов, однообразие природы наложили свою печать на психический склад народа»; «Звонкие ручьи в лесах, шум деревьев, пение птиц, свист ветров могли развить музыкальные способности, но художественности не на чем развиться», поэтому все свои чувства зырянин выражает в любви к музыке, и отсюда привязанность зырян к гармони: «Что ни село то и гармонщик там»[467]. О любви зырян к гармони Жаков пишет в рассказах и очерках, в автобиографической книге «Сквозь строй жизни». Об этом же неоднократно упоминает П. Сорокин. Зырянская гармошка – отличительный признак народа, маркирующий его не очень приметную музыкальность и гармонический строй души.

Общие черты зырян, реконструируемые по самым разным источникам, – радушие и гостеприимство, готовность прийти на помощь (рассказчику Арсеньева в его блужданиях по лесам неоднократно помогают найти дорогу случайные встречные, охотники-зыряне), честность и бескорыстие. Всех путешественников, начиная с Максимова, поражают чистота нравов в среде народа, отсутствие таких привычных пороков, как воровство, зависть к чужому. Однако многие отмечают порчу нравов, произошедшую с приходом в этот край «цивилизации», то есть русских. В этой связи известный писатель-народник П. В. Засодимский высказывал утопическое пожелание, характерное для тогдашней интеллигенции России народнического крыла:

Положим, что в одно прекрасное утро город Усть-Сысольск провалился сквозь землю, совсем провалился. Город вдруг скрылся под землей, а люди воспарили к небу или куда-нибудь вообще – все равно!.. Зырянский край от такой неожиданной катастрофы не пропал бы, а развивался бы себе по доброй воле, в затишье своих лесов. Я хочу сказать, что зырянская деревня может существовать и даже благоденствовать без города. Городу она дает много, а сама от города получает ничего или очень мало[468].

Иная версия будущего народа, сходная с прогнозами К. Попова и В. Латкина, возникала у А. Круглова. Ее отличает позитивистский, геоцентрический характер:

Я любовался чудной картиной, – и думал о лесных людях, о бедном, глухом их крае… Что его ждет в будущем? В дебрях некогда слово св. Стефана разрушило кумирницы, и Евангелие – осветило мрак языческого мира… О, пусть же скорее свет знания осветит теперь эти дебри, уничтожит суеверия, смягчит нравы и еще глубже, еще сознательнее укрепит в душе грубого, но честного «коми-морта» – святую истину божественной книги… Говорят, что при развитии просвещения – зырянский народ сольется с русским. Почему знать? А если бы и так? Я от души готов повторить вместе с К. Поповым: «пожелаем зырянам не скудного лишь материального довольства, а всестороннего развития хотя бы и в массе русского народа. Станем ожидать, что население зырянского края в какой бы народный цвет ни окрасилось со временем, когда-нибудь будет считать в своей среде не одних только „мужиков“. Иными словами: крепкая мускульная, физическая сила, одаренная богато природой и способная к просвещению – да явится и силой интеллектуальной на арене общерусского развития!»[469]