Читаем Другой в литературе и культуре. Том I полностью

Другой в литературе и культуре. Том I

Андрей Юрьевич Степанов , А. Степанов , Коллектив авторов -- Филология , Светлана Юрьевна Артёмова , С. Ю. Артёмова

Но девушка в яркой блузке,Стоявшая рядом с ней,Сказала: «А вы по-русски.Мы, может, поймем скорей».

(с. 298)

Понимание порождает восприятие чужой страны как близкой. Это воплощается в описании cофийского пейзажа. Пуантом такого восприятия становится восклицание: «Какой, к чертям, иностранец / На этих улицах ты!» Устойчивая в стихах русских поэтов идея душевной близости мотивирует желание лирического «я» Соколова выучить болгарский язык: «Простите меня, болгары, / Я выучу ваш язык» (с. 298).

В стихотворении В. Соколова «Самолет, воспоминание» (цикл «Из софийской тетради», с. 315–316) лирический субъект, напротив, выступает в роли переводчика. Поэт превращает в прием знание болгарского языка (многие советские поэты были переводчиками болгарской поэзии). Этот мотив, как и непонимание на вербальном уровне, вписан в центральную в русских стихах о Болгарии тему родства двух народов. В стихотворении разворачивается мотив дома. В самолете из Москвы в Болгарию участники цыганского хора поют романс «Я ехала домой…». Это вызывает вопрос у одного из русских пассажиров: «Чего они поют?.. ‹…› Там, что ли, дом у них?..» Следуют ответ («А ваш вопрос, дружок, / Родной товарищ мой, не более чем грешка») и перевод на русский болгарского слова «грешка» – «ошибка». «Ошибкой» становится здесь представление о Болгарии как о чужой стране: «А я все вспоминал, что все лечу зимой, / Что все лечу домой. Из дома в дом. Из дома». Выражением близости русского и болгарского пространства становится также мотив зимы/снега[331]: «Болгария другим как золотая осень. / А я там все зимой, как у родной избы…»

Различие между двумя языками и его преодоление составляют смысл пятого стихотворения М. Горбунова из цикла «…И с Шипки юными сошли». Это различие зафиксировано на паралингвистическом уровне (известные болгарские жесты, выражающие утверждение/отрицание):

Откуда б ведать –скор привал тем пачемеж грозовых походов и атак, –Что по-болгарски «да»,а не иначе,как «нет» у нас читаемый тот знак.

(с. 287)

В семантической структуре стихотворения несовпадение паралингвистических знаков возмещает созвучие душевного склада:

Как летний день,что дождичком притушен,как ясные болгарские цветы,пусть и живетпонятный нашим душамединый знакславянскойчистоты.

(с. 287)

Преодоление языкового барьера при помощи языка природы и души находит воплощение в стихотворении Л. Васильевой «Разлука на Витоше». Его основная тема – любовь русской к болгарину:

Что с того, что по-болгарски знаюеще хуже, чем по-русски ты?Я слова у ветра занимаю,у листвы, у солнца, у воды.

(с. 388)

Эта поэтическая интерпретация любовного языка в метрической форме 5-ст. хорея вызывает ассоциации с есенинской строкой «о любви в словах не говорят» («Я спросил сегодня у менялы…»). Противопоставление невербального языка любви словесному общению восходит к идее о невыразимости чувства (ср.: «Главного я не договорила / и, наверно, не договорю», «Тайну солнца разгадать не в силах, / не хочу напрасно толковать»). Стихотворение Васильевой – один из примеров интерпретации любовного сюжета как частного проявления любви между двумя народами, в результате чего политические идеологемы обретают «человеческое лицо». Интимное чувство здесь возводится в ранг национального. Этот пример особенно интересен с точки зрения противопоставления постмодернистами «большого нарратива» (grand recit), включающего в данном случае официозные тексты социалистической идеологии, и «маленького рассказа» (petit recit).

Концептуализация болгарского языка в стихотворениях русских поэтов, до сих пор остававшаяся вне поля зрения исследователей, является важным дополнением к русскому литературному образу Болгарии. Для поэтического мышления близость языков – весомое доказательство близости двух народов/культур, а отличие болгарского языка от русского получает эстетический и этический смысл. Приезжая на Балканы, русский поэт привозит с собой багаж исторической памяти и многочисленных текстов, определяющих его восприятие, заставляя искать подтверждения образу Болгарии, который сложился в культуре.