Другой в литературе и культуре. Том I

Так, в опубликованном в 1914 году в газете «Кояш» фельетоне «Мирза hәм рус теле» (Мурза и русский язык) Ф. Амирхан сатирически изображает русификацию в среде татар-мурз:

Лет 25 тому назад наши мурзы, изменив данные им отцами имена на Иван Иванович, свысока смотрели на людей с именем Абдулла:

– Абдулка! Какая гадость, и произносить трудно![338]

В путевом очерке «Кыска бер сәфәрдә» (Во время краткого путешествия) появляется мысль о том, что процесс утраты национальной идентичности затрагивает и демократические слои татарского общества. Автор описывает встречу с двумя татарами-мишарями, представившимися Тимофеем и Касьяном:

Встреча с ними произвела на меня тяжелое впечатление: кажущиеся талантливыми и умелыми, эти мишари берут от русских все безнравственное, но ни русская, ни национальная культура не могут проникнуть в них… Они сейчас, оставив потихоньку свои земли и тяжелый труд, ищут пути легкого зарабатывания денег (с. 219).

Рефлексии о татарском мире сопровождаются его сопоставлением с русским. Изображая картины русской деревенской жизни (грязь, пьянство, бедность), автор-повествователь пишет:

Мы привыкли говорить о русской культуре и ставить ее в пример. Мы судим о русской культуре по жизни городской интеллигенции. По-моему, пришло время открыто смотреть на недостатки русской жизни. Русская деревня, можно заявлять категорически, если и не стоит ниже наших деревень, то, точно, не выше их…

Благодаря исламу у нас еще пьянство не достигло таких размеров. Пока не поздно, мы должны успеть найти методы борьбы с пьянством (с. 222–223).

Вместе с тем он обращает внимание на отношение русских к татарам, акцентируя проблему «обязательности» у татарского населения русского имени:

Как же нет у вас русского имени, барин? У нас ведь много знакомых из татар; у каждого есть русское имя… Вот у нашего барина (приводит в пример живущего в деревне помещика) служил управляющим один из ваших, по-нашему его имя Филипп, Филипп Яковлевич. Жену звали Марфой, а дочек – одну Александрой, другую – Матреной, третью – Евдокией. Как же, барин, так может статься, что только у тебя нет русского имени! (с. 227)

Утрата имени, чувства национальной идентичности воспринимается автором как национальная трагедия:

Это прискорбное положение! Оно свидетельствует о том, что здешние мусульмане не поднялись в своем развитии до того, чтобы уважать свое имя, национальность и требовать уважительного отношения к ним от других! (с. 229)

Итак, процесс национальной идентичности в произведениях Ф. Амирхана психологически и идеологически связан с отношением к национальному Другому (русскому). Представленная автором в социальных типах множественность идентификаций обусловлена многоликостью татарского общества начала XX века: Хаят – тип татарской девушки с кризисной идентичностью (чувственные переживания сталкиваются с нормами морали); в идентификациях Рокии роль татарских моральных устоев ослаблена (девушка получила светское образование в гимназии); Гали Арсланов, Сулейман, Абдулла – представители татарской интеллигенции с разным отношением к татарской культуре (Сулейман – «миллэтпэрвэр», интеллигент, ценностные ориентации которого основаны на идее прогресса нации; Абдулла – тип «Ивана, не помнящего родства»; Гали Арсланов – интеллигент, не лишенный чувства национального, но в его системе ценностей оно не играет определяющей роли).