Другой в литературе и культуре. Том I

В фольклоре иноэтничных соседей осенние еврейские праздники получают собственные названия, иногда дается перевод: Новый год (ивр. Рош Ха-Шана) или Судный день (ивр. Йом Кипур). Но, например, в Латгалии для Йом Кипура существует устойчивое наименование «Страшная ночь»[367]. В некоторых местах Белоруссии и Литвы встречается название «Босины» (от обычая ходить в этот день без обуви), а в Польше – «Трубки» (от обычая трубить в шофар)[368]. Праздник Суккот получает наименование «Кучки» (Кущи – Кучки), характерное для разных территорий. Иногда весь период осенних праздников носит название «Кучки». На латгальском языке этот праздник может называться «Буденес» – Будки (от обычая строить шалаши) или «žīdu Miķeļi» (еврейские Микели – латыш.), то есть еврейский праздник св. Михаила (в латышской традиции день св. Михаила – праздник сбора урожая, символизирующий окончание сельскохозяйственных работ)[369].

Самыми важными для соседей евреев оказываются погодные приметы, связанные с осенними праздниками. Считается, что в это время погода меняется: часто идут дожди, о чем евреи молятся. Если дождя в эти дни нет, то евреи могут его изобразить. Для этого на крышу шалаша ставится тыква, в ней делаются отверстия, заливается вода, и таким образом имитируется дождь:

Да были праздники, и Пасха была. И кучки какие-то, но что это за обряд, я не понял. Если дождь, в тот день дождь не падал, то они делали что-то вроде шалашей, и там ставили арбуз. В арбузе пробивали дырки, наливали воды туда, чтобы капало. Обычаи такие, чтобы надо, чтобы капало, смывало их грехи…[370]

Кроме того, с осенними праздниками у славян связан ряд сельскохозяйственных примет. В Подолии и Латгалии, например, картофель необходимо выкопать до начала осенних еврейских праздников, иначе он будет червивым. По этой же причине надо успеть засолить капусту[371].

Самый распространенный сюжет, связанный с Судным днем, – рассказ про Хапуна, или еврейского черта, который каждый год похищает одного еврея[372]. В этот день все евреи молятся и боятся, что одного из них ночью ждет смерть:

…Там у них есть эта страшная ночь, я забыла, это, по-моему, осенью, да у них, да, осенью, нет ли октябрь месяц или ноябрь, октябрь, по-моему, это где ихные кучки, и вот там у них в синагоге всегда один исчезает с ихной группы, там уносят. <Кто уносит?> – Там, ай, я не знаю как там у них, есть что, но один из них должен пропадать. <А он знает о том, что пропадет?> – Никто не знает, кто пропадет, они все сходят, заходят туда, это рассказывали прабабушки еще, они когда-то в детстве, там недалеко была синагога, решили пойти подслушать, это же ночью у них это происходит, тогда все кричат: «Ой, ой, ой!» Там они охают, кричат. Все боятся, все собираются, не знают, которого унесут. Ну, там видно более молодежь, которого брали. <А кто это брал, вот это вот?> – Ну там это с ихней религией как-то, там уже было, там уже было предусмотрено[373].

Такое представление широко распространено в Подолии, Галиции, Белоруссии и Латгалии[374].

Еврейские обряды жизненного цикла

«Чужие» обряды жизненного цикла менее включены в жизнь этнических соседей, поскольку они, с одной стороны, скрыты от посторонних, а с другой – аналогичны обрядам у других народов. Так, о еврейском родильном обряде рассказывают крайне мало и редко, скупы описания свадебного обряда. Между тем погребальный обряд хорошо известен этническим соседям, не раз наблюдавшим еврейскую похоронную процессию.