Другой Зорге. История Исии Ханако

Когда я открыла их, то была человеком, уже перешедшим границу. Его глаза, смотрящие на меня сверху, ласково поблескивали, на губах играла чуть заметная улыбка. Пробивающиеся любовь и доверие заставили мое сердце трепетать, и я протянула к нему руки. Обняла его мощную грудь, казавшейся железной стеной, коснулась его кожи и забыла обо всем. Зорге нежно ласкал мою грудь, целовал в губы. Я снова закрыла глаза… Положив голову на его руку, я почувствовала, что мой прежний ребяческий страх покинул меня».

После этого Ханако стала частой гостьей в доме Зорге. Иногда он забирал девушку после окончания ее смены и на мотоцикле привозил к себе. Как и Урсула Кучински пятью годами ранее, Ханако очень боялась и изо всех сил прижималась к спине лихого мотоциклиста. Девушка привыкла к спальне Зорге с матрасами, выстеленными на полу, но с высоким изголовьем, выложенным из них же, опираясь на которое он частенько курил, просматривая книги и журнальные материалы. Она познакомилась с его горничной — дамой лет шестидесяти, носившей очки и от того выглядевшей очень умной и явно симпатизировавшей землячке. Ханако полюбила смотреть, как Рихард делает утреннюю зарядку. «У него была очень мощная грудь, и накаченные мышцы энергично работали от широких плеч до самых запястий. Кожа, которая в обычной обстановке была скрыта одеждой, имела розоватый оттенок, как оно и полагается белому человеку; волоски на руках и ногах росли почти бесцветными, по сравнению с волосами на голове, однако в лучах восходящего солнца, в прозрачном утреннем воздухе они казались золотистыми. Его рост был примерно пять сяку и восемь-девять сун[10], а накачанное тело выдавало его твердый и решительный характер. Оно выглядело намного моложе его лица и возраста, и, обнаружив это, я подумала, что смогла понять его еще немного глубже».

После зарядки и принятия японской горячей ванны в о-фуро Рихард и Ханако завтракали на первом этаже. К столу горничная подавала сок и яичницу, кофе с молоком, но хлеб не предусматривался. Если было время, после завтрака Зорге еще немного читал в столовой. Если нет, мчался на работу — в «Домэй цусин» на Гиндзе или сразу в посольство Германии (что случалось реже). Бывало и так, что с утра он оставался дома, до обеда работал за столом, «стучал на машинке», как писала Ханако. Устав, он закуривал, покидал кресло и начинал мерить комнату шагами. «Он ходил из угла в угол, до спальни и обратно, иногда добирался до веранды, я же абсолютно забывала про свое чтение, — вспоминала Ханако, — я не могла не смотреть на него. Он приближался к моей кровати и останавливался, качал головой и приветливо улыбался, глядя на меня сверху вниз. Иногда он садился на мою кровать, брал в руки книгу, лежащую на моей груди, спрашивал, о чем она и интересно ли мне. В то время я читала Кобаяси Такидзи — “Отсутствующий хозяин” и “Краболов”[11]. Я назвала имя автора, сказала, что хотя пролетарская литература мне и не слишком интересна, но, благодаря острому уму писателя и его хорошему слогу, она дает нам возможность узнать правду о той жизни, о которой мы даже не подозреваем; Зорге кивнул и спросил, жив ли еще этот писатель. Жестом я показала то, что слышала от Масуда — о насильственной смерти автора. Зорге сразу же понял. Он всегда участливо и с большим вниманием слушал меня и все быстро схватывал. Он еще спросил тогда:

— Эту книгу вы купили?

— Нет, это подарок от моего молодого человека.

— Вот как, подарок от вашего молодого человека, — повторил он, наклонив голову и внимательно посмотрев на меня. А я вдруг вспомнила про Масуда и выпалила:

— Мой молодой человек студент. У него много книг. Я вместе с ним читаю книги. Рассказывает. Интересно.

Зорге, покачав головой, спросил:

— Ваш молодой человек — красный. Что он рассказывает?

Я смутилась. Тогда я еще так по-детски думала и разговаривала, что совершенно растерялась.

— Молодой человек говорит, что японский император самый богатый. В Японии везде много лесов во владении императорского дома. Можно жить и без буддийских храмов и синтоистских святилищ. Давайте построим еще школ. Давайте построим еще больниц. Простой народ, рабочие всегда бедные, несчастные. Могут жить и без денег.

Зорге понимающе кивнул.

— Этот молодой человек… Он ваш возлюбленный? — серьезно спросил Зорге.

— Нет, друг. Немного ранее, возможно… — запинаясь от волнения, произнесла я.

Зорге, улыбаясь, выслушал меня, а потом спокойно сказал, что если я люблю книги, то он купит мне те, которые я попрошу».