Другой Зорге. История Исии Ханако

Масуда заметил разительные перемены в рассуждениях бывшей хостес и, хотя и пытался держать себя в разговоре с девушкой на позиции мудрого «старшего брата», не мог скрыть удивления. Ханако отказалась ответить ему, кто научил ее такому образу мыслей, таким представлениям о мире. Она заявила, что ее учителем стали жизнь и музыка, смысл создания и существования которой заключается в том, чтобы становиться достоянием всего человечества, а не призом в борьбе отдельных народов или государств. Явно ошарашенный, но сохраняющий лицо, Масуда пригласил после этого Ханако прогуляться по Гиндзе. Там, перед антикварным магазином в Шестом квартале, висели объявления о продаже статуй буддийских божеств. Ханако, все еще разгоряченная тяжелым разговором о войне и мире, долго не могла отойти от этих статуй. Страж-охранитель Будды, привезенный из города Сэндай, был в два раза больше обычного; в другое время он бы стоял у ворот буддийского храма и сердито смотрел бы на собравшихся благочестивых прихожан, но вместо этого он находился сейчас на Гиндзе, среди мира человеческих желаний и страстей, весь в пыли, под дождем, от чего даже его красивое, хорошо сложенное тело выглядело печально; глаза его были закрыты, зубы стиснуты. Словно стесняясь людских взглядов, красивая, высокая, со слегка покатыми плечами богиня Каннон, привезенная с северо-запада острова Хонсю, из региона Хокурику, казалась еще более высокой по сравнению со Стражем Будды. В другое время перед ней, в глубине храма, сложа руки в благодарственном жесте, молились бы женщины, но сейчас и она стояла на беспокойной улице Гиндзы, и вместо мелодии, издаваемой падающими в ящик для пожертвования монетками в ее родном храме, она слушала громкий, пошлый, напоминавший стреляющее ружье, звук кассового автомата, вдыхала запах древесного угля — выхлопа автобусов, и если бы она открыла глаза, то ужаснулась бы.

Обо всем этом думала Ханако, глядя на статуи, и только Масуда, напомнивший ей о том, что они собирались выпить кофе в его любимом кафе, вернул девушку к реальности. Там, в кафе между ними произошло объяснение. Масуда, приняв поэтическую позу и, видимо, заранее подготовив монолог, сообщил, что когда будет умирать (а его обязательно убьют), то все его мысли будут обращены к Ханако. Продолжая традицию поэтических преданий о самураях древности, вынужденных ради исполнения долга погибнуть во цвете лет подобно тому, как цветы сакуры осыпаются, не успев отцвести, но значительно более многословно, Масуда рассказывал Ханако о том, что его единственным человеческим счастьем в жизни стало то короткое время, что они провели вместе. Теперь настало время изумляться уже девушке, которая робко возразила, что настолько близки духовно они не были вообще никогда. На мгновение смешавшийся Масуда вынужден был признать: «Да, это правда. По сравнению с моей мамой и старшей сестрой, ты была неласковой и неженственной», но быстро вернулся в поэтическое русло и, когда они, наконец, поздно вечером расстались на опустевшем тротуаре Гиндзы, Ханако почувствовала, что плачет — прощание со старым другом все же растрогало ее.

В мае 1939 года Зорге отправился в командировку в Китай в качестве корреспондента нескольких немецких газет. Цели путешествия — Шанхай и Гонконг — не очень интересовали германское посольство, а вот «Рамзаю» не только важно было своими глазами увидеть, что происходит на материке, где вовсю велись боевые действия, но и уже позарез нужна была связь с курьером из Центра — накопилось много фотоматериалов, которые необходимо было передать в Москву, а взамен получить деньги на содержание резидентуры. Кроме того, для посещения Китая создались внезапные и неожиданные — весьма благоприятные условия. Незадолго до этого из Германии в Токио прилетел представитель совета директоров компании Люфтганза барон Карл Габленц с группой сотрудников компании и представителей Берлина по военно-техническому и военно-политическому сотрудничеству с Японией. Завершив свои дела в Токио, Габленц отправился на столичный аэродром Ханэда, откуда на специально оборудованном для сверхдальних перелетов самолете «Юнкерс» вылетел в направлении столицы созданного японцами государства Маньчжоу-Го города Синьцзин. За самолетом барона следовал созданный в Германии самолет «Того» — таким образом открывалось «антикоммунистическое воздушное сообщение» между Берлином, Токио и Синьцзином. Зорге не мог упустить такой шанс и отправился в Синьцзин вместе с Габленцем.

Пока его не было, в дом Миякэ в Хигаси-Накано снова пришел жандарм, встретился там с Ханако и спросил, куда уехал Зорге. Девушка назвала пункты назначения, о которых ей говорил Рихард, и сообщила, что его не будет около недели. Молодой сотрудник контрразведки вел себя корректно, других вопросов не задавал, а поскольку Ханако как раз собиралась в центр города, они вместе доехали на автобусе до большой станции Синдзюку, «болтая по пути, как подростки» о всякой ерунде.