Дружественный огонь

Теперь все было готово и взволнованные дети выключили свет, чтобы свечи разогнали темноту, как о том поется в известной песне. Эфрат выглядела подавленной. Она сидела на диване, погрузившись в свои мысли. Уж не беременна ли она снова, подумал Яари, в то же время взяв шамаш, зажигая его, и пытаясь припомнить первое благословение, за которым должно было последовать и второе. Чисто механически он начал петь «Маоз Цур», передавая свечу Нете, которая и зажгла первую свечу, за которой последовала вторая, а затем неуверенно передала шамаш Нади, который уже стоял на табурете, в полной готовности зажечь третью и четвертую. И тогда только, когда незажженной оставалась пятая, Яари, взяв в руки шамаш, обратился к Эфрат со словами: «Эфрат, милая, иди сюда и зажги свечу вместе с нами».

Она холодно посмотрела на него и не сдвинулась с места. «Я уже достаточно назажигала свечей в эти праздники, дай это сделать Нете», и Яари отдал шамаш Нете, которая и зажгла пятую свечу, но внезапно ее брат, берсерк, бросился к горящему шамашу, словно намереваясь вдребезги разбить его, а когда дедушка попытался его остановить, бросился на колени, как это делают возносящие молитву мусульмане, и начал биться лбом о пол, истошно вопя: почему это сестре дано было зажечь пятую свечу, а не ему – почему? И не видно было иного пути умерить его ревность к происходящему, кроме как погасить пятую свечу и вложить ему в руки шамаш, хотя и после этого он, похоже, не был до конца удовлетворен, поскольку продолжал выкрикивать: «Почему ей, а не мне, дали зажечь пятую свечу. Почему-у-у?»

После ужина Яари поведал невестке и внукам о маленьком лифте, который его отец соорудил для миссис Беннет в Иерусалиме, описав, как он спрятан в прикроватной нише спальни, откуда можно прямым ходом попасть на крышу, с которой открывается непередаваемо прекрасный вид на Старый город. В заключение он рассказал и о самой женщине, беззлобно пошутив о прежней, давней любви, вновь пробудившейся между строителем – автором сооружения, и его клиенткой. Его невестка с неподдельным интересом выслушала рассказ. Возможность того, что дедушка Морана мог завести в 1950 году любовную интрижку в Иерусалиме, поразила ее воображение. Она погрузилась в расчеты, сопоставляя даты и года – когда лифт был построен, когда умерла жена старого Яари, и когда его самого настигла болезнь Паркинсона. С докучливым любопытством, методично она пыталась реконструировать всю картину, воссоздать ее заново и убедиться, как долго в течение жизни матери Морана, которую она знала лишь в два последних года ее жизни, у ее мужа была тайная любовница в Иерусалиме.

Яари сделал попытку заступиться за своих родителей, но успеха не достиг. Эфрат, проанализировав даты, доказала ему, что его отца трудно отнести к святым. «А кто сказал, что нужно быть святым?» – возразил Яари.

«Потому что, – парировала невестка, – и ты, и Даниэла с самого начала пытались создать у меня впечатление, что вы всегда и во всем правы. Что вы – само совершенство. Разве не так?»

Яари хмыкнул. «Что ты имеешь в виду под совершенством? У нас есть свои недостатки».

«Это точно, – хихикнула его невестка, и ее зарумянившееся лицо вновь вернуло свою красоту. – Тогда тем более, – настаивала она, – ты должен убедить нас всех, что наличие недостатков не означает отсутствия добродетели и порядочности».

Яари искренне рассмеялся, но ничего не ответил. «Это, пожалуй, относится в большей мере не ко мне, а к Даниэле». И он одобрительно посмотрел на краски, вернувшиеся на лицо невестки.

Нади приканчивал тело шоколадного мальчика, и, судя по всему, готов был заняться шоколадной девочкой Неты. Но она избавила ее от подобной участи, переставив достаточно высоко – подальше от ненасытных зубов брата.

В телевизоре, стоя рядом с боевым истребителем, министр обороны зажигал ханукальные свечи и приятным баритоном начал петь: «О, ты, который совершил чудеса для наших праотцов…» Позвонила Нофар, принявшаяся оживленно болтать со своей невесткой, тут же попросив племянника и племянницу подойти к телефону, чтобы передать им свои поцелуи. После недолгого колебания, Яари тоже подошел к трубке, не без трепета готовый узнать, сумели управляющие домом умолчать о его посещении комнаты Нофар или, все-таки, проговорились? Однако выяснилось, что свое обещание они сдержали, но отец Яари сказал внучке, что ее отец был с визитом в Иерусалиме, чем немного расстроил ее, поскольку она полагала, что в этом случае он мог бы навестить ее в больнице. Она пригласила бы его в травматологический пункт, в котором сейчас работала по ее собственной просьбе, и тогда он мог бы вернуть себе веру в возможность воскрешения из мертвых.