Дружественный огонь

Сопротивление озорника все же стало ослабевать, и Яари попробовал уложить его на диван и выключить свет, но в ту же секунду, воспользовавшись этим, мальчик вскочил и, бросившись вновь к входной двери, начал колотить в нее босыми ногами, завывая при этом самым ужасающим образом. И снова Яари вынужден был сгрести его, удерживая изо всех сил, но на этот раз, чтобы отвлечь малыша от двери, ухитрился включить проигрыватель с кассетой из серии «Моцарт для детей», на которой мальчик вырос, и которая оказывала на него самое магическое воздействие. Так случилось и на этот раз – услышав знакомые звуки, малыш прекратил битву с собственным дедом и обмяк в руках, державших его достаточно крепко, чтобы пресечь возможные рецидивы бунта. А когда последняя нота растаяла в воздухе, он, постепенно затихая, хотя еще и не сдавшись окончательно, нашел в себе силы пробормотать: «Еще… еще раз, дедушка».

И у Яари не было иного выхода, как запустить Моцарта еще раз. В этой ситуации, когда голова внука покоилась у него на плече, у Яари появилась возможность более внимательно вглядеться в очертания его лица; он, в конце концов, опознал воспоминание о чем-то, чего тщательно избегал, поняв, почему этого не произошло раньше. Много лет тому назад вот так же стоял он в темноте, держа в руках маленького забияку – того, на кого был так похож этот внук. Но тогда все происходило в полной тишине, без музыкального сопровождения. Это происходило во время одного из посещений Иерусалима, до того, как на свет появился Мо-ран, когда он и Даниэла приглашены были присмотреть за малышом, которого звали Эяль, чтобы Шули и Ирми наконец могли выйти из дома и чуть-чуть перевести дух; в итоге Амоц и Даниэла получили (и воспользовались ею) возможность без помех отдаться любви.

Детский облик племянника, убитого «дружественным огнем», вырвался из далекого воспоминания, и оказался вновь у него в руках, заполнив Яари болью пополам со сладкой ностальгией по собственной юности. Под музыку Моцарта, он с силой прижимал к своей груди маленького внука, словно пытаясь внушить ему уверенность, которой сам достиг в процессе долгой жизни.

Когда Моцарт, прозвучавший уже дважды, взял перерыв, и Нади, уже полусонный, пробормотал: «Дедушка… еще, еще…», Яари решил никак не отзываться на предложение в третий раз насладиться прелестными звуками австрийского гения и попробовать новый, более свежий, так сказать, подход, озвучив сочинение другого автора, вытащив наугад из коробки без надписи какую-нибудь кассету, но затем, увидев стоявший тут же видеомагнитофон, убрал кассеты обратно и нажал на пластмассовую кнопку, на которой было выведено слово «пуск». Но едва лишь на экране появились первые изображения, он понял, что совершил большую ошибку, и поспешил выключить запись. Эти изображения не предназначались даже для тех, кто уже вырос. Никогда в жизни не подумал бы он, что изображения такого рода могли бы заинтересовать собственного сына и – тем более, его невестку. Хотя в последние годы сексуальные сцены даже в самых достойных фильмах становились все более бесстыдными и откровенными – Яари всегда казалось, что актерам было не по себе сниматься в них, словно они боялись, что им не по плечу будет задача изображать имитацию страсти, не являвшейся их собственной, – но то, что показывало сейчас видео, не являлось частью сценария, чьей-то историей, раскрывавшей взаимоотношения персонажей, для которых секс являлся необходимой объективной реальностью, имевшей свои, пусть даже скрытые, причины.

Нет.

Это был просто секс – простой, животный акт, естественный, безличный, сопровождавшийся дробью невидимого барабана.

Уже погрузившись в глубокий сон, внук отягощал ему руку, и он, дотянувшись до кнопки, уже хотел отключить изображение, но выражение лица юной, коротко остриженной девушки в минуту, когда пожилой мужчина раздевал ее, остановило его. Ее смущенная улыбка и инстинктивное желание, скорее даже неловкая попытка прикрыть груди и обнаженное тело, наводили на мысль, что милая юная женщина не привыкла заниматься любовью перед камерой. Скорее всего, подумал Яари, это была проба или дебют попавшей в трудное положение американской студентки, надеющейся подобным образом поправить свои финансовые дела и оплатить образование.

Молодая женщина закрыла глаза, откинула голову и широко раскрыла рот, но тело ее продолжало сопротивляться мужчине, который, вскоре, потребовал от нее всего. И этот испуг, смешанный с наслаждением, загипнотизировал зрителя, остававшегося в темноте. Почти позабытые воспоминания о юной жене в дни, последовавшие за свадьбой, пробудили в нем острое желание. Яари поспешно отключил видео. Он не только выдернул шнур из розетки, но, достав диск, сунул его в коробку, которую, в свою очередь, положил на самую нижнюю полку, среди других таких же. Затем отнес уснувшего озорника в его постель, сменив дневную пеленку на ночную, и накрыл малыша одеялом.

16

– Какое отношение имеет ко всему этому Эфрат? – она снова потребовала ответа.