Друзья и герои

Вокруг собрались греки, чтобы посмотреть, как уходит колонна. Первый грузовик тронулся с места, и кто-то из женщин бросил в кабину цветок. Прощание с героями. Чарльз поймал его и воздел над головой, словно приз. Грузовик покатил прочь. Последним, что видела Гарриет, была рука Чарльза с цветком. Второй грузовик заслонил первый. За ними последовали и остальные; они направлялись к главной дороге, ведущей на север.

Она зашагала вслед за грузовиками, тем же путем, что и пришла, и глядела им вслед, пока они не исчезли вдали. Когда последняя машина скрылась из виду, ей уже не было нужды идти в ту сторону – но идти куда бы то ни было тоже не было никаких причин. Она осталась одна, ей нечего было делать, и ни в чем не было смысла.

Чувство утраты переполнило ее и выплеснулось наружу. День стоял серый и вялый, люди и здания вокруг утратили свои лица и слились в единую пресную массу. Из города словно ушла жизнь. Улицы казались пустыми, и Гарриет, оставшись без цели и надежды, ощущала себя такой же пустой.

Обнаружив, что дошла до площади Конституции, она остановилась, не понимая, что делать дальше. Зачем куда-то идти? Она стояла на месте, пока не увидела Гая. Ей захотелось спрятаться, но он уже заметил ее и спросил:

– Что случилось?

– Чарльз уехал.

– Мне очень жаль.

Он взял ее за руку и сжал пальцы, глядя на нее с сочувственным любопытством, словно ее расстройство было чем-то бесконечно чуждым. Он жалел ее. Гарриет, однако, претила подобная жалость, и она решительно убрала руку.

Гай спросил, куда она идет. Гарриет не знала и вместо ответа предложила:

– Давай сходим посмотрим, не зацвел ли багрянник.

У Гая, разумеется, были другие планы.

– Я должен встретиться с Беном. Он пытается связаться с Белградом. Если не выйдет, будет звонить в Загреб. Возможно, ему удастся узнать, что случилось с сотрудниками миссии.

– От Дэвида так ничего и не слышно?

– Нет, никаких вестей. Я встречал почти все поезда. Дорога за школой ведет прямо к вокзалу, поэтому я могу добраться туда в два счета. Поезда набиты битком. Я много с кем говорил, но царит такая паника, что сложно понять, что на самом деле происходит в Югославии. Наверное, сотрудники миссии останутся там до конца.

– Но у Дэвида нет дипломатической защиты?

– Нет. Что ж, мне пора.

Перед уходом Гай хотел убедиться, что Гарриет пристроена, поэтому он предложил:

– Почему бы тебе не выпить чаю с Танди и Якимовым? Они сидят в «Зонаре».

– Нет. Я не буду сегодня возвращаться на работу. Я вообще туда не вернусь. Моя работа закончилась. Думаю поехать домой на метро.

– И правильно. К ужину я не успею, но буду не поздно.

И Гай радостно зашагал прочь, сочтя все ее проблемы решенными.

Ползучее растение на крыше виллы покрылось листьями, перебралось на беседку и укрыло ее от солнца. На нем стали распускаться мелкие белые цветочки, напоминавшие восковые и пахнущие шоколадом. Анастея сообщила Гарриет, что в летние месяцы хозяева имели обыкновение завтракать и ужинать за мраморным столом в беседке и вскоре Принглы смогут последовать их примеру.

Покрывшись зеленью, окрестности совершенно переменились. Гарриет порой гуляла вдоль ручейка, которым здесь притворялся Илисос, или поднималась к соснам, нависавшим над руслом. Вилла наконец стала казаться ей домом – но домом тревожным, неустойчивым. Хотя она и не попадала в зону обстрела, но стояла достаточно близко к порту, чтобы сотрясаться от взрывов, а во время ночных налетов супругам приходилось браться за книги: не было никакой надежды уснуть, пока не прозвучит сигнал отбоя воздушной тревоги.

Среди сосен Гарриет встретила кошку: та проследовала за ней до опушки, но дальше идти отказалась. Это была черная худенькая кошка; сквозь мех просвечивали розовые соски, что указывало на наличие где-то неподалеку котят. Гарриет решила, что кошка устроилась в одной из окрестных хижин. Еды там было не найти, но еды в последнее время не было нигде. Кошка, очевидно, была так дружелюбна именно потому, что проголодалась. Дома ничего не нашлось, кроме серого, сухого, безвкусного хлеба, который остался с завтрака. Гарриет отнесла хлеб под сосны, и кошка жадно проглотила его.

Гарриет спросила Анастею, чья это может быть кошка, но та отнеслась к вопросу неодобрительно. Видя, как Гарриет кладет хлеб в карман, она что-то заворчала. Гарриет не поняла сказанного, но смысл был очевиден: если оставался лишний хлеб, его следовало отдать людям.

Как-то раз Гарриет нашла и котят. Она дошла до хижин и обнаружила, что все они заброшены. Следовательно, это была дикая кошка. Котята были тощие, один полосатый, другой белый, но они вполне счастливо резвились в лучах солнца, не подозревая о своей несчастливой доле. Однажды Гарриет пришла к хижине, чтобы накормить их, но котята исчезли. Кошка бродила вокруг, озадаченная, встревоженная, но котят нигде не было.