Друзья и герои

Власти не делали попыток выступить с опровержением, и слухи набирали силу, а к воскресенью стали выглядеть правдоподобно. Это было Вербное воскресенье. С понедельника начиналась Страстная неделя, но в этом году никто не думал о Пасхе. День был серый и холодный, и ледяной ветер разносил тревогу, словно бациллы. Все высыпали на улицы и бесцельно бродили по округе, спрашивая друг у друга, что происходит.

Пока Алан шел по улице вместе с Принглами, его несколько раз останавливали англичане, которые жили в Кифисье или Психиконе и обычно проводили воскресенья дома.

Однако в это воскресенье всех охватил тревожный зуд. Людей тянуло в центр города, словно там им могли что-то сообщить. Алан, как сотрудник Информационного бюро, по мнению окружающих, должен был знать, что происходит. Его раз за разом просили опровергнуть слух, что немецкие танки движутся по Греции, почти не встречая сопротивления. Это не могло быть правдой. Все понимали, что Салоники обречены. Северный порт располагался слишком близко к границе. Удержать его было невозможно. Но что это за слухи об отступлении британцев! Британское сопротивление так просто не сломить. Наверняка это выдумки пятой колонны?

Алан выслушивал всё это серьезно и сочувственно и подтверждал, что пятая колонна вконец распоясалась. В самом деле, британские войска покинули Флорину, но это, скорее всего, был спланированный ход. По его мнению, бояться было нечего. Британия еще сражалась.

Люди принимали его утешения, понимая, что он старается как может, но знает не больше их самих. Они сердечно благодарили его и удалялись в поисках других источников информации.

Один из англичан, Плаггет, рябой, со щетинистыми усами и с голосом пронзительным, словно у терьера, отреагировал хуже других. Принглы раньше его не видели. Он работал на английскую компанию, но был женат на гречанке и в основном общался с греками. Теперь же он, подобно остальным, вышел на улицу в надежде узнать, что происходит. Соображения Алана он отверг сразу же.

– Я в это не верю, – заявил он. – Выглядит это всё неважно, а на деле, полагаю, еще хуже. Мне это всё не нравится. Что теперь будет с нами? И зачем сюда приехали наши ребята? Отступить без единого выстрела! К чему это всё? Наворотили дел, а нам теперь расхлебывать. Без единого выстрела! Весь город об этом говорит.

Его жена стояла рядом, явно стыдясь поведения мужа.

– Если об этом говорит весь город, значит, слухи исходят от пятой колонны, – сказал Алан.

– Вы обманываете себя, Фрюэн. Пятая колонна не так уж и велика. Мы сейчас навещали в больнице родственника жены. Его прислали с полевого склада. Говорит, там настоящий хаос.

Наконец Алан и Принглы, сами нуждаясь в утешении, добрались до «Зонара». Танди спрятался внутри кафе, спасаясь от ветра. С ним были Якимов и Бен Фиппс. Неподалеку от них устроилась компания англичанок, среди которых восседали миссис Бретт и мисс Джей. Завидев Алана, миссис Бретт вскочила на ноги и бросилась к нему:

– Есть новости? Говорят, наши ребята сбежали. Скажите мне правду. Я англичанка, я всё вынесу!

Алан сочувственно глядел на нее сверху вниз, пока она повторяла:

– Я не боюсь. Нет-нет, совсем не боюсь. Если положение затруднительное, так мне и скажите.

Улучив паузу в ее речи, Алан медленно и четко произнес:

– Это запланированное отступление. Стратегический ход. Они решили укрепить линию Олимпа.

Миссис Бретт издала ликующий вопль.

– Я так и знала! Я всем говорила, что так и есть! На линию Олимпа можно положиться, не так ли? Там же австралийцы!

Она вернулась к подругам, твердя, что всё в порядке и волноваться не о чем, но держалась при этом чересчур уверенно – как и положено англичанке, которая ясно видит грядущую катастрофу.

Бен Фиппс смерил ее мрачно-одобрительным взглядом и спросил у Алана:

– У вас были причины так утверждать?

– Надо сохранять надежду.

– То есть так ничего и не известно?

– Ничего. А вам?

– Ничего. Возможно, мы уже ничего и не узнаем. Нас могут держать в неведении, пока сюда не явятся немцы. Так произошло в Салониках. Там был польский лагерь, и им ничего не сообщили. Кому-то из англичан удалось сбежать в последнюю минуту, но поляков никто не предупредил. С нами может произойти то же самое.

– Сомневаюсь, – сказал Алан.

Однако все они боялись, что их застанут врасплох. Инстинкт велел им держаться вместе. Если кому-то из них удастся что-то узнать – сразу узнают и остальные. Если их захватят, то, по крайней мере, не поодиночке. Даже Гай не искал, чем отвлечься, признавая, что им оставалось только ждать.

Хотя никто, кроме Якимова, уже не питал иллюзий касательно Танди, всё же именно Танди выступал в роли их связующего звена. По крайней мере, у него был богатый опыт эвакуации. Даже Фиппс признавал, что Танди в этом деле мастак. Если кому-то и удастся сбежать, то это будет он; возможно, остальным удастся за ним последовать.