Друзья и герои

В среду вечером Гай отправился в школу и увидел, что она опустела. Гарриет пошла вместе с ним; на обратном пути они заглядывали в бары, надеясь встретить кого-нибудь, кто сообщит им последние новости. В одном из баров они встретили британского капрала – он в одиночестве сидел за стойкой и распевал:

Когда закончится война,
О, как я буду рад!
Я выброшу мундир в окно
И не вернусь назад.
Забуду о парадах,
Забуду о траншеях,
Забуду о проклятых батареях…

При виде Принглов он умолк, а когда Гай пригласил его выпить, выпрямился и взял себя в руки.

– Англичане? – спросил он. Вежливость не позволяла ему проявлять смятение в их присутствии в этом осажденном городе. Он смерил их осторожным взглядом.

Они принялись расспрашивать его о произошедшем. Он потряс головой.

– Забавно вышло. Говорят, их там миллионы.

– Правда? Миллионы кого?

– Немцев на чертовых мотоциклах. Австралийцы отстреливали их так споро, что скопилась целая гора, через которую пришлось пробиваться динамитом. А вокруг жужжали юнкерсы[88], будто чертовы осы. В жизни не видел ничего подобного. У нас не было шансов. Ни единого.

– И где теперь немцы? – спросила Гарриет.

– Где-то на дороге.

– Далеко?

– Если их никто не остановил, то недалеко.

– Говорят, что новозеландцы еще держатся у Альякмона[89].

– И когда так говорили?

– Вчера.

– Вчера! – фыркнул капрал. – Вчера всё было иначе. – Гай заказал ему еще выпивки, после чего капрал вновь оглядел Принглов и заставил себя заговорить: – А вы что здесь делаете? Не застряли здесь?

– Мы надеемся, что положение переменится. Всё еще может перемениться, не так ли?

– Вот уж не знаю. Не могу сказать.

– А вы? Что вы будете делать?

– Нам велели двигаться к мосту.

– Какому мосту?

– На югах. Мы идем на юга.

Сообразив, что сказал лишнего, капрал одним глотком осушил стакан, взял фуражку и попрощался:

– Увидимся.

Из услышанного они сделали вывод, что британские войска намеревались удерживать Морею. Они отправились в «Зонар», чтобы поделиться новостями с остальными, но Бен Фиппс пришел туда первым и был так возмущен, что они сразу же позабыли о капрале.

– Что бы вы думали? – вскричал он. – Вы не поверите! Я только что из миссии. У них нет никакого плана. Ни капельки. Ни крошечки. Ни единой лодки. Мы пропали, понимаете? Мы пропали.

– Кто вам это сказал? – спросил Танди.

– Сами они и сказали. Я спросил, как они планируют эвакуировать английских беженцев, и они совершенно спокойно ответили, что таких планов нет. Якобы они не знали, что всё так сложится. Теперь-то вы знаете, говорю я. Все волнуются. В панику никто не впадает, но люди хотят знать, что им помогут. Не могут же они сидеть и ждать немцев. А мне и отвечают: мол, кораблей нет, мы ничего не можем сделать.

– Но ведь должен быть хоть один корабль, – сказал потрясенный Якимов.

– Нет. – Бен яростно затряс головой. – Ни единого.

– Югославы говорят, что их заберут, – заметил Танди.

– О да, о них-то позаботились. Да и о поляках. Кто-то им всё устроил, а вот о британцах все позабыли. Я спросил, не могут ли нас отправить вместе с югославами и поляками, но мне ответили, что корабли и так, дескать, переполнены.

Танди задумчиво уставился на улицу. Только Бен Фиппс всё никак не унимался:

– Обычная британская невнятица! Я спросил, понимают ли они, что немцы могут явиться сюда уже завтра, – и что, по-вашему, мне ответили? Всё это, мол, так неожиданно! Неожиданно! Да, всё и впрямь произошло довольно неожиданно, только вот очевидно это было с самого начала. Не надо было нам вообще в это лезть. Толку не было никакого, а если бы мы держались в стороне, всё могло бы сложиться иначе. Послали туда несколько человек на древних танках, а потом и говорим: мы, мол, не знали. Да о чем они вообще думали?

– Они думали, что мы дойдем до Берлина, – сказала Гарриет.

Фиппс горько рассмеялся.

– Никакого планирования. Никакой подготовки. А теперь еще и никаких кораблей.

Он принялся грызть палец и бормотать сквозь зубы проклятия с яростью человека, который осознал, что ничто ранее сказанное в адрес правительства не было достаточно суровым.

Последовала долгая пауза. Наконец Гай мягко спросил:

– А есть ли какие-то новости?

– Мы признали стратегическое отступление вдоль линии Альякмона.

– И что это значит, по-вашему?

– То, что немцы сломя голову несутся по берегу.

Танди хмыкнул и вытащил свой роскошный бумажник. Он положил на стол купюру в счет своей доли выпитого и сказал:

– Что толку теперь держаться за драхмы. Они более нигде нам не пригодятся. Не желаете ли проследовать в мою гостиницу на прощальный ужин?

– Более чем! – радостно воскликнул Якимов. Они с Танди тут же начали собираться, но Алан еще не пришел, а остальные не желали уходить без него.

Якимову не терпелось уйти, и он принялся их уговаривать:

– Мы застанем его в Бюро и заберем по пути.