Друзья и герои

Он рассмеялся и ничего не сказал. Развалившись на стуле, он полуприкрыл глаза и ее расспросы воспринимал как шутку. Он уже ничего не понимал и просто смеялся.

Гарриет повернулась к бортовому стрелку – мужчине постарше по имени Зиппер Коэн.

– Расскажите мне, почему его зовут Сюрприз, – попросила она.

– Когда полковник увидел его, то так удивился, что свалился со стула, – ответил Коэн.

– Но почему?

– Из-за его бороды.

– В воздушных войсках не принято носить бороду, верно? А как ему это удается?

– Да ему всё удается.

Штурман по имени Чу Бакл, худой остроносый парнишка, в мирное время наверняка был угрюм и необщителен. Он и сейчас не говорил ни слова, зато хохотал без остановки.

Гай был пьян, но его спутники были еще пьянее и избегали любых серьезных тем так же ловко, как слепой огибает препятствия. Только Коэн был готов беседовать. Он открыл портсигар и продемонстрировал Гарриет спрятанную в крышке фотографию. Он пристально глядел на нее, пока она рассматривала изображенную на фотографии молодую женщину с ребенком на руках.

– Жена и дочка, – сказал он.

Из всей компании он казался единственным, кто твердо стоял на земле. Когда Гарриет вернула ему портсигар, он некоторое время разглядывал фотографию, которая служила для него связью с реальным миром. Но это мгновение продлилось недолго: он захлопнул портсигар, убрал его и стал спрашивать, что творится с местными девушками. Гарриет была единственной, кто улыбался ему в этой стране!

– Гречанки на нас даже не смотрят, – жаловался он.

– Так они блюдут верность своим мужчинам, находящимся на фронте.

Коэн расхохотался.

– Надеюсь, моя старушка мне так же верна!

Алан, окруженный буйно веселящимися молодыми людьми, попытался поговорить с Баклом, который сидел рядом. Почему их разместили так далеко от линии фронта?

Бакл хихикнул. Он привык к происходящему, но не пытался ни во что вникать. Когда ему задавали прямой вопрос, он понимал, что от него чего-то ждут, но не понимал, чего именно.

Война выбила его из привычных рамок, но не дала ничего взамен. Он посмеивался, качал головой и снова посмеивался.

Зиппер объяснил, что греки, боясь спровоцировать гитлеровскую коалицию, разместили британцев вдали от линии фронта, надеясь, что немцы их не заметят.

– Мы кое-как слетали в Албанию и вернулись. Когда мы приземлились прошлой ночью, у нас не оставалось ни пинты топлива.

– А если вас принудят сесть? – спросил Алан.

– Это дружелюбная страна, – со смехом ответил Зиппер. – Не ущелье Смерти[31].

При упоминании этого ущелья все снова расхохотались, а Бакл глубоким хриплым голосом пояснил:

– Там режут яйца.

Все снова покатились со смеху.

Через некоторое время троим присутствующим за столом гражданским лицам поведали, что при захвате пилота в ущелье Смерти арабы требовали выкуп, а чтобы доказать, что и вправду удерживают пленника, посылали части его тела командиру.

Когда Коста снова вышел, веселье разделилось на два очага. Под всеобщие аплодисменты Коста кланялся и махал летчикам, чтобы показать, что они в равной степени являются центром всеобщего торжества. Британцам послали вина и в качестве особой почести положили в бокалы дольки яблок. Гай и Алан заказали еще несколько бутылок, чтобы ответить на этот жест. Бокалы путешествовали туда и обратно, вино посылали Косте, хозяину заведения и официантам, и вскоре все столы вокруг были уставлены стаканами – пустыми, наполовину полными и налитыми доверху. Весь ресторан покачивался от выпитого, и сам воздух дрожал от восторга, любви и ликования.

Вдруг один из официантов, мужчина средних лет, худой, словно уиппет[32], выбежал в центр зала и пустился в пляс. Окружающие зааплодировали. Куксон и его спутники наблюдали за происходящим; они не хлопали, но вид имели весьма одобрительный.

Гай ликовал. В последнее время он страдал от избытка нерастраченной энергии, тогда как мужчины вокруг были заняты делом, и теперь казалось, что его ничто не остановит. От него словно исходило сияние, которое охватило и соседние столики, и даже летчики постепенно разговорились: они шумно повествовали, как их каждое утро в одно и то же время отправляли летать над Влёрой[33]. Это было задумано как двойной блеф. Предполагалось, что итальянцы сочтут такую тактику невероятной и не будут к ней готовы.

– Но эти черти каждый раз нас ждали! – провозгласил Коэн, а Сюрприз так и затрясся от смеха.

– Храни Господь греческие воздушные силы! – сказал он. – Они готовы летать на чем угодно. Они бы и на подносах летали.

Вино, которое им посылали, предназначалось не только летчикам, но и самому Гаю. Для греков он был почетным греком, для военных – почетным военным. Понимая, что никогда в жизни не сможет привлечь к себе столько внимания, Гарриет тихо гордилась супругом.