Друзья и герои

– Вам-то она без пользы, верно? Где вам ее готовить? Это мне ее должны были подарить.

Миссис Бретт получила мясо в подарок, с деловым видом упаковала его и положила к своему пальто. Вернувшись, она с пугающим дружелюбием обратилась к Гарриет:

– Значит, Арчи Калларда назначили директором? Что же он сделает для Гая?

– Ничего. Он сказал, что обещал Грейси назначить главным Дубедата.

– Гадость какая. – Несколько мгновений миссис Бретт смотрела на Гарриет, после чего словно бы решилась. – Вы же хотели съехать из гостиницы, так? Я знаю одну греческую пару, которая хочет сдать свою виллу. Там никаких роскошеств, сразу предупреждаю, но сейчас выбирать не приходится.

Гарриет начала благодарить, но миссис Бретт резко ее прервала:

– Не надо. Вы же отдали мне мясо. Идите и договоритесь насчет виллы, пока еще кто-нибудь о ней не прослышал.

Вилла располагалась на окраине, между дорогами, ведущими в Пирей и Фалирон, следовательно, цена должна была быть невысокой. Гай позволил отвезти его туда, но, увидев две комнаты и старую мебель, ничего не сказал. Ему довольно было и гостиницы. До свадьбы он месяцами обходился безо всякого дома: его вещи хранились в рюкзаке, и он ночевал у друзей, зачастую на полу. Экстравагантность виллы претила ему, а долгие поездки на автобусе или метро претили еще больше.

Хозяин виллы, господин Диамандопулос, был художником – très moderne[43], как сообщила его жена. Он сам спроектировал виллу. Госпожа Диамандопулу ушла на террасу, оставив Принглов принимать решение.

– Мы можем ее снять? – спросила Гарриет.

– Ты в самом деле этого хочешь?

– Лучше мы ничего не найдем.

– Так почему не остаться в гостинице?

– Потому что так у нас будет свой дом. Наш первый дом.

– Первый? А как же квартира в Бухаресте?

– Это совсем другое. Дом должен быть домом. Квартира – это не то.

– Почему?

– В доме душе спокойно.

Мысль о собственном доме, даже таком, приводила ее в восторг, и Гай согласился. Причуды Гарриет казались ему признаком незрелости. Обычно он не обращал на них внимания, но сейчас решил, что в этом стоит ей уступить.

13

Ближе к Рождеству Гай сказал:

– У меня нет работы уже три месяца. Я деградирую.

Отсутствие работы – даже при наличии зарплаты – казалось ему попранием его человеческих прав. Отчаявшись, он пошел в школьную библиотеку, надеясь, что своим видом напомнит Арчи Калларду о необходимости найти для него место. Но Арчи Калларда в школе не было. Секретарши сказали, что никогда не видели мистера Калларда. Ученики утратили надежду на продолжение учебы и разбежались. Библиотекарь, очарованный дружелюбием Гая, признал, что происходящее «крайне странно». Если всё будет продолжаться в том же духе, неминуем un scandale.

Гаю пришло очередное письмо, но на сей раз не от Калларда или Дубедата. Его написал профессор лорд Пинкроуз. Сообщив, что он стал директором школы, Пинкроуз вызвал Гая в Академию. Гарриет позвонила Алану и спросила, что происходит.

– Я знаю только, что Пинкроуз заступил на место Арчи, – сказал он. – Мне и самому интересно, как это случилось.

Эти перемены их не обрадовали. Арчи демонстрировал хоть какое-то расположение к Гаю, но от Пинкроуза ничего хорошего ждать не приходилось. При встречах с Принглами он вел себя так, словно не видел их.

Дождь ненадолго стих, и они дошли до Академии. Когда впереди показалось охряное здание, словно горящее на фоне грозового неба, они увидели, что навстречу, прихрамывая, идет греческий солдат. Его забинтованная левая нога была втиснута в незашнурованный ботинок; повязка на правой ноге была слишком толстой, чтобы влезть в какую бы то ни было обувь. Правой рукой он опирался на костыль. Каждые несколько метров солдат останавливался, чтобы передохнуть, опершись свободной рукой на стену дома.

Все знали о блистательных успехах греческой армии, но одними успехами дело не ограничивалось. Понемногу становилась известна правда. Рассказывали жуткие истории о бедах, которые происходили из-за неподготовленности войск. Многие солдаты становились калеками из-за долгих переходов в обуви, которая не подходила им по размеру, а у других не было вовсе никакой обуви, и они принуждены были сражаться босиком в снегу. Из-за горных метелей форма не просыхала сутками и замерзала прямо на солдатах. Они отмораживали руки и ноги, после чего страдали от воспалений, поскольку у них не было сульфаниламидов. За ранами никто не ухаживал. Случаи гангрены исчислялись тысячами – как и ампутации.

Принглы глядели на солдата с восхищением и сочувствием. Он остался совершенно безразличен к их жалости. Его осунувшееся лицо было искажено от боли, и все его мысли были сосредоточены на ходьбе.

На другой стороне улицы стояла больница, по двору которой бродили раненые. Гай возмущенно заговорил о министрах, которые поверили Германии и воспрепятствовали закупке медикаментов, хотя знали, что война неизбежна. Гарриет молчала, боясь, что расплачется.