– О чем это вы, дорогой мой? Сюда идут нацисты?
Глядя в огромные испуганные глаза Якимова, Бен Фиппс рассмеялся:
– Я этого не говорил.
– Но если они придут, что же будет с нами?
– В самом деле, что же!
– У нас есть море, – вмешалась Гарриет. – Меня это успокаивает.
– Бессмысленная масса бесполезной воды! – Фиппс взглянул на море. – Я бы чувствовал себя в большей безопасности, если бы его не было.
– В этом я с вами соглашусь, – сказал Гай, и они рассмеялись – словно над шуткой, понятной только им одним.
Фиппс держался с Гаем так, будто между ними существовало некое взаимопонимание, зарождающаяся близость. Гай же, зная, что у них общая цель, вел себя так, словно их сотрудничество – всего лишь вопрос времени. Гарриет это тревожило. Они напоминали влюбленных в самом начале романа. Она стала более настороженно относиться к Фиппсу, подозревая, что он принадлежит к тем мужчинам, которые, будучи совершенно нормальны, в целом всё же предпочитают свой пол. Фиппс недолюбливал ее и, возможно, недолюбливал женщин вообще. В нем было что-то проблемное; он, очевидно, был прирожденным противником брака. Такие мужчины делают вид, что соблюдают традиции, и вместе с тем сбивают мужей с пути истинного и подрывают авторитет жен.
Она шла между ними, но на повороте Фиппс перестроился и зашагал рядом с Гаем.
– Слышал, вас назначили старшим преподавателем, – сказал он. – Я очень рад! Этот олух Дубедат никогда мне не нравился. А как насчет Калларда? Подозреваю, с ним
– Его назначили секретарем по протокольным вопросам.
– По протокольным вопросам! – с отвращением повторил Фиппс. – Мы все работаем не покладая рук, а ему платят за то, что он полеживает в Фалироне.
Гай рассмеялся. Этот разговор подтвердил взаимопонимание между ними. Неудачная встреча в «Зонаре» была позабыта, и Гай утратил остатки сдержанности.
– Не буду притворяться, что не мечтал об этой должности, – доверительным тоном продолжал Фиппс. – Мечтал, конечно. Мне нужно что-то посерьезнее случайной журналистской работы. Грейси заставил меня думать, что у меня есть шансы. Водил меня вокруг пальца. Как и Дубедата с Пинкроузом. Мы все участвовали в гонке, как вы знаете. Он заставлял нас бегать по своим делам, приносить ему подарки и вертеться вокруг него, словно планеты вокруг Солнца. Когда он говорил, мы слушали с открытым ртом. Всё ждали, что корона вот-вот выпадет из его ослабевших рук и кому-нибудь из нас удастся ее подхватить.
– Вы знали, что Каллард среди претендентов?
– Нет. Это был маленький секрет Арчи и Колина Грейси. И майора, разумеется. Нас же просто ввели в заблуждение. У меня есть некоторая репутация – возможно, вы слышали, что я пописываю на досуге. Мою книгу опубликовал «Левый книжный клуб»[47]
. Я не совсем неизвестен. Я попросил лондонских друзей походатайствовать за меня. И тут из Каира сообщают, что работа досталась Арчи. Грейси меня одурачил. Я был зол. Очень зол.– Но почему Грейси выбрал Калларда?
– По дружбе. Грейси нравится вращаться в правильных кругах.
– А есть у Калларда хоть какая-то квалификация?
– У него есть какая-то степень. Третий по истории или что-то в этом духе. Это очень модно. Один из его оксфордских поклонников говорит, что Каллард «транжирит свое интеллектуальное достояние». Если это достояние и существует, он держит его под замком. Я его не видел. А вы?
Фиппс говорил торопливо, словно чаша его терпения переполнилась.
– Я бы лучше справился с этой работой, – сказал он. – Вы бы справились лучше. Даже Дубедат справился бы лучше! Но ее вручили Калларду, словно у него есть на нее какое-то врожденное право.
Гай кивнул, разделяя возмущение Фиппса.
– Возможно, он как раз и полагал, что обладает врожденным правом. Правом своего класса. Определенный тип богатых, привилегированных молодых людей полагает, что рожден для того, чтобы занимать главенствующие позиции повсюду, даже в искусстве. Если он пишет или рисует, то должен оказаться гением. В противном случае некоторые из них очень страдают. Вы не поверите, но находились недовольные тем, что Лоуренс, сын шахтера, оказался так талантлив. Некоторые из них так и остаются дилетантами, полагая, что если бы они взялись за дело, то добились бы невероятных успехов; просто не захотели.
Бен Фиппс так расхохотался, что вынужден был остановиться. Он запрокинул голову и воскликнул:
– Как вы правы! В этом весь Арчи: гений по праву рождения, который выбрал позицию дилетанта. Великий скрытый потенциал. – Смех Фиппса внезапно оборвался. – Скажу вам так: если бы его назначение подтвердили, я бы написал жалобу.
– Думаю, Пинкроуз так и поступил.
– Правда? Очень правильно. Однако его я тоже не вижу в роли директора. Он слишком узколоб, слишком привержен Кембриджу. Эта должность для человека помоложе. Она должна была достаться мне.
– Я тоже так считаю, – горячо заявил Гай.
– Лучше не передавайте этого Пинкроузу, – сказала Гарриет, глядя на Фиппса.
– Кем вы меня считаете?