Друзья и недруги. Том 2

– Чтобы выжить, надо быть очень наблюдательным, подмечать все, что происходит вокруг, не упускать ни одной мелочи. С тобой же и усилий прилагать не нужно: у тебя очень выразительные и лицо, и глаза.

Она налила в миску суп, отрезала ломоть от свежеиспеченной ковриги хлеба и села рядом с ним на кровать.

– Отдай ложку, – потребовал он, заметив, что она собирается кормить его с рук.

– А ты справишься? – с сомнением спросила Эллен.

– Если уж я справился с бритьем, то супом не обольюсь, – заверил Джеффри.

Он протянул руку, и она вложила ложку в его пальцы, глядя на которые, вспомнила, как они на ощупь играли ножом. Перед ее глазами вновь ожила та опасная игра, в которой с невообразимой быстротой мелькало стальное лезвие, и по спине Эллен опять пробежал холодок. Почему она забывает, какой он опасный человек, вспоминая лишь изредка, кто он? Услышав вздох Джеффри, она очнулась, оторвала взгляд от его пальцев и посмотрела ему в глаза. Они были чуточку насмешливыми и в то же время грустными.

– Неужели я так сильно тебя напугал? – снова вздохнул Джеффри. – Прости, я не хотел! Мне и в голову не пришло, что мое обращение с ножом нагонит на тебя такой страх. Думал, ты в Шервуде не раз наблюдала за подобными играми. Когда сэр Гай приехал в Веардрун в качестве нового шерифа Ноттингемшира, лорд Уильям, известный тебе и мне как Вилл Скарлет, в ожидании ответа от графа Роберта, примет ли тот сэра Гая или откажет, держал нас между стенами замка и забавлялся точно так же. Только лорд Уильям крутил в пальцах нож быстрее, чем получается у меня.

– Ешь, пока суп не остыл. Ты не испугал меня. Тут другое. Ловкость в обращении с оружием стрелков вольного Шервуда сулила защиту и безопасность, а твоя, напротив, напомнила об опасности.

– Оружие в их руках было не менее смертоносным, чем в моих. Вопрос в том, кто тебе друг, а кто враг. Так вот, Эллен, я хочу, чтобы ты знала: я не враг тебе и никогда им не стану. Нож или меч в моей руке не таят для тебя угрозы, но всегда защитят, если понадобится. В том я даю тебе слово.

Только убедившись, что она поверила ему, Джеффри принялся за еду. Пообедав, он уснул, а она вернулась к домашним делам. Проснулся он вечером, когда за окном стемнело. Эллен к тому времени завела лошадей в конюшню, управилась со стиркой и стелила себе постель возле очага. Джеффри выспался и просто лежал, заложив руку под голову.

– Кого же ты так сильно любила, что решила не выходить замуж, раз уж не могла выйти за того, кто был тебе мил? – вдруг услышала Эллен задумчивый голос. Джеффри повернул к ней голову и, встретившись с Эллен глазами, улыбнулся: – Положим, у тебя был несчастливый брак, но овдовела ты давно, совсем молодой, если не юной. Ты ведь живая, теплая. Не могла же ты жить в одиночестве, никого не любя! А если любила, значит безответно, но сильно, раз предпочла не связывать себя новым браком. Так кого, Эллен? Вилла Скарлета, за которого так отчаянно вступалась? Или самого графа Роберта?

У Эллен перехватило дыхание. Он и вправду был очень умен и наблюдателен! Вот только она не собиралась делиться с ним сердечными тайнами и потому ответила полуправдой:

– Священника. Как ты понимаешь, брак в этом случае невозможен.

Джеффри долго молчал, пристально глядя в потолок, потом тихо, но очень уверенно сказал:

– Лукавишь, Эллен. Не хочешь быть откровенной.

Эллен рассердилась. Если она даже на исповеди не проронила ни слова о любви к Робину, то откровенничать с ним, ратником Гая Гисборна, не собиралась тем более. Она ведь не выспрашивала его тайну. Впрочем, ей и не требовалось спрашивать: он сам обо всем поведал в горячечном бреду.

– Послушай, – сказала она, стараясь, чтобы голос оставался ровным и бесстрастным, – я же не допытываюсь, есть ли у тебя жена, сильно ли ты ее любишь!

– Я тебе сам отвечу, – отозвался Джеффри. – Я был женат, но овдовел, как и ты. Женился, когда мне было немногим больше двадцати лет, супругу свою не любил, но относился к ней хорошо. Наш брак продлился недолго: после венчания не прошло и полгода, когда она умерла.

– А потом, после ее смерти? – не выдержала Эллен.

– А потом я решил, что моя жизнь слишком хлопотная и довольно опасная, чтобы обзаводиться семьей. Жена и дети видели бы меня очень редко, но сильно обременили бы мою жизнь.

– Чем же?

– Своим существованием. Оставаясь один, я отвечал лишь за себя, рисковал только собственной жизнью. А они стали бы заложниками и тем самым связали бы меня по рукам и ногам. Ради их безопасности мне пришлось бы делать многое из того, что я делать не хотел и не делал.

– Чьими заложниками? – не поняла Эллен.

– Сэра Гая, конечно, – пояснил Джеффри, удивившись ее непонятливости.

– То есть, служа сэру Гаю, ты в то же время его опасался?

– Сэра Гая всегда и всем следовало опасаться, но я его не боялся. Вот если бы у меня была семья, все сложилось бы по-иному: мне пришлось бы постоянно помнить о том, как он может принудить меня к повиновению.

– Странный ты, Джеффри! – призналась Эллен. – Тебя все считали самым преданным из людей Гая Гисборна, а ты говоришь так, словно вы были на равных.