Дубовая Гряда

— Мы еще вчера их ковырнули. Я пришел с группой на болото в прошлую ночь и вижу: Дубовая Гряда почему-то стала лысой. Неужели заблудились? Выбрались из болота — нет, вот колхозный сад. Тогда и поня­ли, что соваться в деревню нельзя. Проверили дорогу, а она машинами разбита. Ну, думаю, подождите. Отко­пали ящик с противотанковыми минами да две из них и испытали.

Володя рассказал, что отряд успел вырасти, комисса­ром стал Сергеев. Он часто вспоминает свою хозяйку и Лиду, очень благодарен им и обязательно навестит в бли­жайшее время.

И Лида сообщила свои новости. Еще вчера она по­думала: нельзя ли подобраться к тюремным вагонам и освободить Миколу? На женщин падает меньше подо­зрений, когда они проходят по железной дороге. Но ча­совой на подкуп не пойдет: это не лагерь, где можно сослаться на побег пленных. Выслушав девушку, Володя сказал:

— В жлобинской полиции есть наш человек, я нала­дил с ним связь. Думаю, сделает все, что нужно. Надо в ненастную погоду пробраться к вагону и открыть его. Только сначала выяснить, каким ключом запирается вагон. Иначе, если и снимешь часового, все равно при­дется ломать дверь. Наделаешь грохота в самом их логове.

Пора было уходить, и юноша, шагнув за порог дома, бесшумно исчез в ночной темноте. А Лида, закрыв за ним дверь, опять легла, но уснуть не смогла.

Утром в избу прибежал немец, приказал быстро со­бираться и выходить. На улице было уже много жен­щин, детей и стариков, и среди них топтался Павел Пы­лила. Немцы тащили со дворов, на дорогу, бороны.

О чем только люди не передумали за это время! «Три войны пережил, а такой дикости еще не видел»,— про­бормотал старый Рыгор. Пылила решил, что, если оста­нется жив, уйдет из деревни куда глаза глядят. Немцы приказали всем взяться за веревки и тянуть бороны по дороге. Следом за некоторыми женщинами, держась за их юбки, с плачем топали по пыли малыши. Двое нем­цев прогнали скорбную процессию до места, где нака­нуне подорвались их машины, и повернули назад. Но­вый метод использования борон явно понравился фа­шистам. Они хохотали и посвистывали вслед измучен­ным крестьянам.

Вскоре загудел подъемный кран и начал растаскивать по исцарапанной боронами дороге стволы дубов и остатки подорванных грузовиков. Но не успел кран проехать и двух десятков метров, как его вдребезги разнесло новым взрывом. Гитлеровцы, минуту назад самодовольно гоготавшие над людьми, в ярости набро­сились на них с шомполами.

Стояли погожие дни. Немцы трелевали и складывали в штабель заготовленные дубы. Староста из Слободы, в подчинение которого теперь входила и Дубовая Гряда, назначил сторожа охранять лес. Грузовики, избегая на­езженного шоссе, ездили по проселочным дорогам. Ва­силь еще не раз заходил к Лиде и однажды проболтал­ся, что гитлеровцы обносят станционные постройки ко­лючей проволокой, кое-где сооружая бойницы: хотят создать филиал полиции, куда Василь мечтает перевес­тись.

Он признался, что после разгрома полицейского гар­низона в Слободе не раз впадал в отчаяние. Но что по­делаешь...

— Так и надо! Человеку, который служит не своей Родине, а ее врагам, нечего искать оправдания! — в за­пальчивости воскликнула Лида.

Василь обиделся. Девушка пожалела, что не смогла сдержаться, но — поздно. В тот вечер ей ничего не удалось узнать о Миколе.

Из Дубовой Гряды немцы убрались так же неожи­данно, как и приехали. После этого дождливой ночью в деревню пришел Володя. Он принес два ключа и сказал, что один из них обязательно должен подойти к двери вагона. При этом предупредил, что лучше открывать не наружную дверь, а ту, которая выходит на площадку между вагонами, потому что часовой вряд ли обращает на нее внимание. Условились, что группа будет нахо­диться напротив сортировочной, в небольшом ельнике за пригородными домами. В случае погони партизаны откроют огонь из пулемета — в лес гитлеровцы не су­нутся.

— Мы сейчас уходим и будем ожидать вас с Мико­лой весь день,— добавил в заключение юноша и вздох­нул:— Паршивый у меня характер, Лидочка. Бывало, пойдет мама по воду, чуть задержится, а я уже беспо­коюсь: не упала ли в колодец? Так и теперь: был бы я вместо тебя, наверняка удалось бы освободить Миколу. Но командование мне не разрешило.

Володя ушел, и в избе наступила тишина. Только слышно было, как сечет дождь по окну, за которым шумит клен. Лида любила такие дождливые ночи: и в избе становится уютнее, и постель мягче, к одеяло теплее.

Едва начало светать, девушка принялась собирать­ся. Что надеть, чтобы выглядеть по-городскому? Выбра­ла платье, в котором была на выпускном вечере в шко­ле. Правда, стало оно немного коротковато, но в таких-то теперь городские девчата и ходят. Поверх платья — жакет. А чтобы укрыться от дождя, захватила большой платок.

— Ты куда это, доченька, в такую рань?

— Я? Я в Жлобин. Ты только не скучай, я задер­жусь немного, потому что оттуда надо будет сходить в партизанский отряд, кое-что передать нашим ребятам,

— Ой, доченька, что-то сердце у меня щемит.