Дубовая Гряда

— Это она мне подарила, когда приходила наве­стить в лагерь. А когда схватили меня во второй раз, я прилепил фотографию на тело под рубашку, вот ее при обыске и не нашли.

— Хватит тоску нагонять. Хлопцы, идите сюда, спо­ем. Саша, играй.

И опять все дружно подхватили:

Орленок, орленок, блесни опереньем,

Собою затми белый свет,

Не хочется думать о смерти, поверь мне,

В шестнадцать мальчишеских лет...

— Да, братцы, не хочется думать о смерти,— спрыг­нул с телеги Володя, когда подъезжали к Дубовой Гряде. — Федя, в Жлобин пойдешь ты. Зайди к Лене и отдай это письмо. Она сама догадается, как вручить его ко­менданту. Потом зайдешь к Кабановым, они тебе помо­гут найти Войтика. Сам к полиции не подходи, как бы не заметили, что ты встречался с Алексеем. Переодень­ся и в путь.

Изба Володи оказалась запертой на замок, и он от­правился к Зине. Зинина мать пригласила юношу обе­дать и рассказала, как она испугалась, услышав, будто фашисты убили его в Селище. Там действительно груп­па партизан из другого отряда столкнулась с гитлеров­цами, и во время стычки погиб парень в такой же, как у Володи, военной форме. Вот люди и решили, что это сын Марии.

— Значит, буду долго жить.

— Дай бог. Скоро наши придут. Ты уж побереги се­бя, а то кто из партизан ни заглянет в деревню, только и слышно; Володина группа, вот это вояки! Легко ли материнскому сердцу!

— Но ведь я Зину оберегаю, не посылаю в опасные места,— улыбнулся командир подрывников.

— Мне и тебя жалко.

— Зина, слышишь? Мать жалеет, а ты? Ваша Зина выросла и похорошела в партизанах, правда?

— Для меня она всегда красивая.

— Ее все партизаны любят.

— Зачем ей любовь? Кончится война, будете учиться дальше.

— Я ее любил еще в школе.

— Так это ты. Какая могла быть любовь? Просто дружили.

— Правильно, мама,— подмигнула Зина Володе.

Девушка была довольна, что между ее матерью и Володей впервые произошел такой открытый разговор. Она почувствовала себя более взрослой. Неожиданно в избу вошла Мария, поцеловала сына и Зину. Девушка смутилась, пододвинула стул:

— Садитесь.

Но Мария отказалась:

— Нет, Зиночка, мы пойдем. Лучше ты к нам при­ходи.

— Видишь, а сама говорила: зачем девчата в парти­занах. Она же охраняет твоего сына.

— Тут уже говорят, будто вы поженились. А я и не против такой невестки.

— Ой, мама! — смутился теперь уже Володя.— Нас еще могут немцы поженить.

— Избави бог!

— Бог не спасет. Нужно самим не быть воронами.

Зина пообещала, что скоро придет, и Володя с мате­рью отправились домой.

Назначив вечером Мишу на пост, Володя начал вол­новаться: почему до сих пор не возвращается из Жло­бина Федя? Из Слободы принесли патефон, все подрыв­ники собрались у Миколы. Одну за другой проиграли несколько пластинок, а Микола в это время то расхажи­вал по комнате, то выбегал на улицу. Казалось, он боль­ше всех волнуется за Федора.

Наконец тот пришел и сообщил, что Лида погиб­ла. Гитлеровцы почти каждый день выводили ее нз тюрьмы и гоняли снимать мины на железной н шоссей­ных дорогах. Совсем недавно девушку заставили разми­нировать путь на участке Жлобин — Бобруйск. Лида вытащила мину из-под шпалы, подождала, пока подой­дут фашисты, и вырвала чеку. Взрыв уничтожил и ее, и одного немца. Трое гитлеровцев были ранены осколками.

Не повезло и Алексею Войтику. Он успел подложить мину в стол президиума, но и самому пришлось сесть в зале. Как только наступило время, когда часовой меха­низм должен был сработать, Леша втянул голову и спря­тался за спины сидевших впереди. Но взрыва не прои­зошло, лишь над столом президиума повалил черный дым, обративший всех в бегство. А Войтик только тогда понял свою ошибку, когда нашел у себя в кармане кап­сюль-детонатор, который забыл надеть на запальный механизм. Пока неизвестно, арестуют его или нет. Мно­гих полицейских, особенно тех, которые не были на со­вещании, уже успели взять.

Ребята молчали, Зина всхлипывала, Микола, уткнув­шись лицом в ладони, сидел за столом. А мать стояла рядом и гладила сына по голове. Вдруг Микола встал, нервно перебрал стопку пластинок, завел патефон, и по­слышалась любимая песня Лиды:

Меж высоких хлебов затерялося

Небогатое наше село.

Горе-горъкое по свету шлялося

И на нас невзначай набрело...

Песня окончилась, но Микола опять поставил иголку на край той же пластинки и низко опустил голову, что­бы никто не видел его слез. Володя потихоньку велел Ивану сменить на посту Мишу, а остальным предложил ложиться спать, чтобы завтра пораньше отправиться к железной дороге.

Не спалось ему в эту ночь. То ли потому, что слы­шал, как вздыхала и оплакивала Лиду его мать, то ли просто очень разволновался. На всю деревню было лишь две собаки, но обе лаяли не переставая. Несколько раз юноша выходил на темную улицу, где продолжало све­титься окно в избе Миколы. Хотел зайти к другу, даже в окно заглянул и увидел, как на припечке то гаснет, то опять вспыхивает смолистое полено. А Микола дремлет перед открытым патефоном. Ну что ж, не надо ему ме­шать...