Духота

«Имя Отца открывается как внутреннее имя Бога» (Вл. Лосский), и ставит тварь в наиболее близкое сношение к Зиждителю Вселенной. Бог – не слепая чудовищная мощь природы, отлучающая от Себя своё же забитое страхом создание и отчуждающая нас друг от друга. Отец – универсальное понятие; единым махом оно восстанавливает духовное родство всех без исключения людей, независимо от пола, возраста, нации, религиозных и государственных границ.

За обращением к Богу следуют прошения:

«Да святится Имя Твое! Да приидет Царствие Твое! Да будет воля Твоя!»

Бог Сам по Себе всегда свят. Христианин просит, чтобы Имя Господне святилось в делах человека, созидающего внутри себя Царство Небесное, чтобы душу его наполняла воля Божия.

Вторая часть прошений молитвы «Отче наш» поначалу кажется менее благородной. Адам напоминает Богу о своём чреве, долгах, лукавом. Ходатайствует, чтобы у него не таял хлеб, чтобы Господь отпустил ему грехи, как и он прощает другим людям, чтобы Отец Небесный не попустил ему стать трофеем дьявола.

Не об одном хлебе, ржаном или пшеничном, идёт речь, а прежде всего об «истинном Хлебе, сходящем с небес». Христос – Хлеб наш насущный. Верующий молит Бога Отца дать ему ненасытимую возможность причащаться Этого Хлеба каждый день, не лишать его права очищать душу и тело «прощением долгов» через Таинство исповеди.

Говорят, «стиль – это человек». Стилем называют манеру личности выражать себя в поведении, умении писать, беседовать. Христос – Богочеловек. Стиль Его молитвы богочеловечен. В каждой строке «Отче наш» содержится двоякий смысл, божественный и человеческий, направленный на мужественный отпор «похоти плоти, похоти очей и гордости житейской». Из молитвы Господней вытекает догматическое учение Церкви о Пресвятой Троице, таинствах, грехе, дьяволе. В ней раскрыты такие качества Бога как святость, воля, царственность.

С философской точки зрения, молитва «Отче наш» безукоризненна. Бог запределен, недоступен человеку в Своей сущности. Все наши понятия играют роль инструментов познания только здесь, в нашем, земном мире, и дальше не проникают. Поэтому Христос и говорит: Отец наш, хлеб наш, искушения наши.

В Евангелии от Луки Христос как бы не позаботился об окончании Своего молитвенного образца, не завершив его обычным славословием. Христос превосходно знал псалмы Давида, увенчанные хвалой в честь Творца. Почему же в тексте «Отче наш» Сын Божий только призывает и просит, но не славословит?

В «Отче наш» Христос знакомит нас лишь с двумя Лицами Пресвятой Троицы: с Богом Отцом, следовательно, и с Богом Сыном, т.к. назвать Отцом можно только Того, Кто имеет Сына.

Человек – творчески свободный соработник Бога. Истина Пресвятой Троицы в молитве «Отче наш» раскрывается церковным сознанием. Добавив к Господней молитве слова «яко Твое есть Царство, сила и слава Отца и Сына и Святаго Духа», Церковь стала соавтором Христа. Вне Церкви молитва «Отче наш» теряет свой троический смысл, как бы подчёркивая, что вне Церкви нет ни подлинного богомыслия, ни спасения.

Может, кого-то смутит, что Вседержитель в «Отче наш» ничего не толкует о воздвижении из мёртвых. Ведь соль христианства – Пасха. Пасха – это мощь электрического разряда, посланная свыше в остановившееся на Голгофе сердце: Сын Человеческий воскрес! Но что такое Царство Божие, о пришествии которого Христос наставляет молиться, как не Второе Пришествие Самого Христа, когда земля и вода, все стихии отдадут мертвецов на Страшный Суд? И тогда, как поёт пасхальный стих, погибнут «грешницы от лица Божия, а праведницы возвеселятся».

Христос словно приглушает эту радостную ноту, не хочет, чтобы она маячила подачкой за то, что вы не зарезали собственную мать или сунули рубль оборванцу.

Кабы мир ничего не знал о чудесах Христа и Его Воскресении, а был бы только научен Им правильно молиться, разве не должны бы мы стремиться к Богу, невзирая на то, что умрём?

«И пусть над нашим смертным ложем

Взовьётся с криком вороньё,

Пускай не мы, пускай другие, Боже, Боже,

Да узрят Царстие Твоё!»

(А. Блок)

Аминь.

Закхей

Иерихон гудел, как улей растревоженных весною пчёл. Через город проходила Слава Божия – шествовал потомок царя Давида Иисус из Назарета. Восторжённая толпа катилась за Ним от городских ворот до центра. В гаме сутолоки кому-то отдавили ногу, у кого-то вытянули деньги.

Закхей, начальник мытарей, был маленького роста. Из-за ограды потных спин, плотным кольцом осаждающих Христа, ему ничего не было видно. Обуреваемый надеждой во что бы то ни стало хоть вполглаза глянуть на Христа, Закхей сообразил проскочить переулками вперёд движущейся кучи людей.

Шествие показалось из-за угла. Где Христос? Ничего не разберёшь. Может, брызнуть в толпу золотом? Из-за монет вспыхнет свалка… Или прикинуться дохлой лисицей поперёк дороги? Так ведь затопчут же и не заметят… Закхей беспомощно оглянулся. У обочины росла крупная смоковница… Сборщик налогов неловко прыгнул на дерево и стал неумело карабкаться наверх.