Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)

«Привтъ вамъ всмъ странамъ земли, каждой въ своемъ род,
Привтъ каждой стран осинъ и дуба,
Привтъ каждой стран лимоновъ и фигъ,
Привтъ каждой стран золота,
Привтъ каждой стран пшеницы и маиса,
Привтъ странамъ винограда,
Привтъ каждой стран сахара и риса,
Привтъ странамъ хлопчатой бумаги, благо картофеля и сладкаго картофеля,
Привтъ горамъ, ркамъ, песку, лсамъ, преріямъ,
Привтъ богатымъ заливнымъ лугамъ, плоскимъ странамъ, котловинамъ,
Привтъ непроходимымъ травянистымъ тропамъ,
Привтъ плодоносной почв, на которой произрастаютъ плодовые сады, ленъ, медъ, конопля,
Такой же горячій привтъ вамъ, другимъ странамъ съ боле твердой земной корой,
Странамъ, такимъ же богатымъ, какъ страна золота, пшеницы или плодовъ,
Странамъ рудъ, мужественныхъ (!) и необдланныхъ металловъ,
Странамъ угля, мди, олова, жести, цинка,
Странамъ желза, странамъ, въ которыхъ длаютъ топоры».

Девятый отдлъ этихъ каталогообразныхъ стиховъ поэтъ начинаетъ своими обычными и непонятными скобками:

(Америка! Я не хвалюсь своей любовью къ теб;
Я имю то, что имю.)
Топоръ рубитъ!
Густой лсъ звенитъ отъ текущихъ рчей,
Избы, палатки, доски, по которымъ переходятъ, сажень,
Он колышатся, встаютъ и принимаютъ форму.
Цпы, плуги, ваятельный молотокъ, половина, дверной косякъ, балка, планка, панель, фронтонъ,
Цитадель, крыша, салонъ, академія, органъ, зданіе для выставокъ, библіотека.
Карнизъ, ршетка, пиластръ, балконъ, окно, башня, галлерея,
Кирка, грабли, вилы, карандашъ, телга, посохъ, крыша,
Рубанокъ, деревянный молотокъ, клинъ, рукоятка,
Стулъ, чанъ, ушатъ, столъ, калитка, флигель, клтчатая постройка, полъ,
Ящикъ для инструментовъ, ящикъ, струнный инструментъ, лодка, рамы — чего еще нтъ?
Городскіе капитоліи, національные капитоліи,
Длинные стройные ряды уличныхъ аллей, госпитали для дтей или для бдныхъ, или для больныхъ,
Манагатскіе пароходы и клипперы, мряющіе вс моря!

Можетъ быть, это будетъ съ моей стороны ересью, богохульствомъ, но я признаюсь, что когда темными ночами на меня нападало тяжелое поэтическое вдохновеніе и я не могъ спать, я долженъ былъ стиснуть зубы, чтобы не воскликнутъ: такъ-то я бы тоже могъ написать стихи!

Чего хочетъ Вольтъ Уитманъ? Хочетъ ли онъ уничтожить торговлю невольниками въ Африк или воспретить употребленіе тросточекъ во время гулянья? Хочетъ ли онъ выстроить новую школу въ Іонинг или ввести охотничьи шерстяныя куртки? Никому неизвстно. Я въ жизни своей не видалъ человка, который могъ бы сказать такъ много, положительно ничего не сказавъ. Въ этомъ искусств ему не найдется равнаго. Его слова горячи, они пылаютъ; въ его стихахъ сила, страсть, вдохновеніе. Слушая музыку, полную отчаянья, мы чувствуемъ, какъ волнуется его грудь. Но мы не можемъ понятъ, чмъ онъ такъ вдохновляется? Громъ грохочетъ во всей его книг, но молніи, искры не видно никогда. Читаешь страницу за страницей и не находишь никакого смысла. Но эти воодушевленныя колонны словъ не смущаютъ и не затуманиваютъ читателя, а просто подавляютъ его, пригибаютъ къ земл въ тупой безнадежности. Ихъ нескончаемая монотонность, въ конц-концовъ, дйствуетъ на разсудокъ читателя. Дойдя до послдняго стихотворенія, онъ уже теряетъ способность счесть до четырехъ. Этотъ поэтъ совершенно уничтожаетъ мыслительныя способности обыкновенныхъ людей.