Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)

Вышеупомянутыя цитаты ярко характеризуютъ удивительную способность Эмерсона говорить о вещахъ, вслдствіе чего на нихъ слдуетъ обратить особенное вниманіе, за исключеніемъ, впрочемъ, цитаты. «Платонъ представляетъ собой Европу, философію и литературу», которая не представляетъ собою никакой важности; она, въ сущности, не боле какъ американское преувеличеніе и есть только доказательство хорошаго американскаго стиля. Но логическое содержаніе другихъ цитатъ заслуживаетъ подробнаго разсмотрнія.

Эмерсонъ приходитъ въ восхищеніе отъ Платона, какъ отъ безошибочнаго мыслителя. Онъ сумлъ оцнить всю Европу, которая не пріобрла ли одного новаго элемента, не предвидннаго философомъ. Такъ какъ Платонъ находится «между истиной и мышленіемъ каждаго человка», то всякій долженъ пройти мимо или черезъ самого Платона для достиженія истины. «Мы находимъ въ немъ доказательства всхъ противоположныхъ воззрній по всякому великому вопросу» — доказательства за и противъ!

Несмотря на то, что Платонъ обладалъ такимъ даромъ разсужденія, это все же не сократовскіе мастерскіе образцы. «Но все-таки Платонъ гораздо выше Сократа и всемірныхъ „геометровъ“, онъ представитель привилегіи интеллекта!

Дале въ своемъ трактат о Шекспир онъ совершенно правильно замчаетъ, что всякая оригинальность относительна „и что каждый мыслитель оглядывается назадъ“. Онъ говоритъ, что „великіе люди лучше узнаются по своему всеобъемлющему духу, чмъ до оригинальности“. „Нетрудно замтить, что все лучшее, написанное или созданное геніемъ, явилось плодомъ трудовъ не одного человка, а тысячи людей“, и въ подтвержденіе своей мысли онъ приводитъ Библію. Въ своей же глав о Платон, которая составляетъ одну изъ семи главъ его главнаго философскаго сочиненія, Эмерсонъ говоритъ діаметрально противоположное. „Платонъ это философія, и философія — это Платонъ“. „Онъ проникъ въ міры, въ которые не можетъ проникнуть человкъ во плоти“. Въ своихъ твореніяхъ „Платонъ показываетъ зародышъ той Европы, которую мы такъ хорошо знаемъ. Ея длинная исторія искусствъ и войнъ, вс ея характерныя черты уже выражены Платономъ, — до него никто не выражалъ ихъ“.

Между всми названными изреченіями нтъ никакихъ промежутковъ въ годахъ или перемнъ въ философскихъ воззрніяхъ автора. Они вс написаны въ продолженіе трехъ недль и на 95 страницахъ in octavo.

Показавъ самымъ яснымъ образомъ оригинальность Платона, который „проникъ въ невдомые міры и предрекъ судьбу цлой части свта“, Эмерсонъ снова выходитъ изъ границъ и подвергаетъ бднаго читателя новому испытанію. Дло въ томъ, что онъ, въ конц-концовъ, все-таки не вполн уяснилъ себ, въ чемъ, собственно, заключалась оригинальность Платона. По его мннію произведенія Платона могли также быть произведеніями другихъ писателей; конечно, не могло быть ему подобныхъ, но все же могъ быть кто нибудь другой! Онъ совершенно ясно говорить: „Когда мы восхваляемъ Платона, то, можетъ-быть, въ немъ мы восхваляемъ цитаты Солона, Софрона и Филолая“.

Но Эмерсонъ прибавляетъ: „Пусть такъ. Каждая книга — это цитата или заимствованіе, каждая постройка — это цитата изъ всхъ лсовъ, рудниковъ и каменоломенъ, каждый человкъ представляетъ собою цитату своихъ прародителей“.

Результатъ, къ которому онъ такимъ образомъ приходитъ, можно формулировать приблизительно такъ: цитируемый Платонъ сидлъ въ цитированномъ дом и цитировалъ цитаты изъ цитатъ Солона, Софрона и Филолая, для того, чтобы создать цитату, которой до него не было. Припомнимъ слова Эмерсона, что „нетрудно замтить“, что вс лучшія произведенія созданы трудомъ „тысячи людей“. Но вдь вс сочиненія Платона принадлежатъ писателю, который проникалъ въ другіе міры, „которыхъ не могъ достичь человкъ во плоти“. Если же не самъ Платонъ писалъ свои сочиненія, то сколько людей во плоти могли бы счастливо остаться на земл, когда тысячи сотрудниковъ Платона должны были проникать въ другіе міры? Такъ что въ Греціи во времена Платона люди во плоти были вроятно большой рдкостью. Только одинъ бдный Сократъ, „невжественный уличный спорщикъ“, былъ человкомъ во плоти…

Эмерсонъ прочелъ сочиненія Платона не безъ пользы для себя. Онъ усвоилъ себ его „дв стороны“ и сталъ говорить такія „двойственныя“ вещи, какихъ не говорилъ ни одинъ мыслитель. Въ одной стать онъ восторженно говоритъ объ этой двойственности Платона, а въ другой съ равнымъ же восторгомъ восклицаетъ: „Я люблю факты. Фактическое существованіе мухи представляетъ собой больше цнности, чмъ возможное существованіе ангела“. И Эмерсонъ высказалъ въ томъ и другомъ случа равно замчательныя мысли.

Что же, въ конц-концовъ, представляетъ собою философія Эмерсона? —