Духовный символизм Ф. М. Достоевского

Контекст откровениям Петра Степановича задают уже приведенные слова его отца «взамен Христа предложить хочешь». Если «взамен Христа» перевести на греческий язык, то мы получим известное слово «антихрист». Но Достоевский, вместо устоявшегося понятия использует русскую кальку. Точно такой же прием повторен и в обозначении цели деятельности Верховенского-младшего: «…и взволнуется море, и рухнет балаган, и тогда подумаем, как бы поставить строение каменное. В первый раз! Строить мы будем, мы, одни мы» (10; 326). Если вместо «каменное» поставить кальку с французского, то мы получим выражение «масонское строение». Непрямое именование позволяет выразить существо масонства и его антихристианского духа на образном уровне. В этом смысле, «взволнуется море» становится символом человеческих страстей, которые разрушат «балаган», то есть Церковь Христову. Соответственно, основные идеи Петра Степановича оказываются скрытыми антитезисами к Евангельской проповеди. Так, «я мошенник» соотносится с Евангельским «Я есмь Истина». Далее, как средство достижения цели выдвигается принцип «разнуздать, чтобы потом взнуздать»: Петр Степанович намеревается получить власть над людьми посредством разрешения разврата: «Но одно или два поколения разврата теперь необходимо…» (10; 325)

Напротив, путь к единению со Христом в Церкви лежит через борьбу со своей греховной волей и страстями. И если, усыновление Богу совершается через исполнение заповедей, то «нашими» становятся посредством нарушения повелений Бога: «Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их Богом, и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают!» (10; 324) И наконец, введение «нового правого закона» и выдвижение в качестве нового бога Ивана-Царевича будет, по слову Петра Степановича, окружено тайной: «Он есть, но никто не видал его, он скрывается» (10; 326). Тайна «каменного строения» призвана заместить церковные таинства, через которые человек присоединяется к превышающему человеческое естество миру невидимому. И в этом контексте, грядущая «новая правда» призвана заменить Новый Завет.

Если пытаться определить бытийственный статус «каменного строения», то перед читателем возникает образ не философского или религиозного учения, а образ антицеркви, приобщение к которой происходит через усыновление дьяволу.

Сюжетная линия, связанная с Юлией Михайловной, содержит мотив искушения властью. Иисус Христос отвечает на это искушение, что служить и поклоняться следует только Богу. Юлия Михайловна, напротив, ищет поклонения себе: «Она мечтала дать счастье и примирить непримиримое, вернее же соединить всех и все в обожании собственной ее особы» (10; 268). Как следствие, она нарушает духовный закон, связанный с властью. Закон этот выражен словами апостола Павла: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены <…>. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых» (Рим. 13: 1–3). Природа власти такова, что на элементарном уровне она отделяет добро от зла – вот что означают слова «нет власти не от Бога». Если же власть перестает выполнять главное свое назначение, то она перестает быть властью.

Деятельность жены губернатора начинается как раз с того, что она не различает, а допускает смешение на всех уровнях жизни общества. Сначала смешение касается социальных слоев: «Юлия Михайловна заметила, что иногда даже должно допустить смешение сословий…» (10; 248) Затем смешение распространяется на уровень нравственный: «…позволялось и даже вошло в правило делать разные шалости – действительно иногда очень развязные» (10; 249). Осмеянию подвергается и семья. А заканчивается все духовным смешением: поруганию подвергается Евангелие, совершается кощунство над иконой Богородицы.

Достоевскому здесь удалось глубоко проникнуть в существо народной жизни и связанной с нею властью.

В чем заключается сила духа человека или народа? В чистоте ума и сердца и в чистоте идеалов. Почему так? Сердце, наполненное страстными движениями, сердце, не способное, следовательно, отличать добро от зла, не может обладать твердой волей: «Этой твердости нет: увлекается воля насилием преобладающего греха» [Игнатий (Брянчанинов), 2014, Творения, т. 3, 106]. Так было всегда: чтобы сломить волю народа, его надо развратить, а для этого, в свою очередь, надо опорочить его святыни, – вот в чем духовный смысл кощунства. Поэтому не случаен и адресат кощунства в романе – Та, которую зовут Пречистой.