Духовный символизм Ф. М. Достоевского

В романе вера является важнейшей категорией сознания героев. Так, например, Алеша с горестью для себя отмечает, что его брат Иван в Бога не верит. Бог и вера в Него мучают Митю. Между верой и неверием водит бес Ивана Федоровича. С другой стороны, вера служит одним из принципов построения образной системы романа. Именно через веру герои обретают способность видения рая на земле. Отсутствие же веры оставляет человека в скотоподобном мраке неведения, страсти и обособленности.

Размышление о вере помещено в первой книге «История одной семейки» в главке «Старцы»: «Истинный реалист, если он не верующий, всегда найдет в себе силу и способность не поверить и чуду, и если чудо встанет пред ним неотразимым фактом, то он скорее не поверит своим чувствам, чем допустит факт. Если же и допустит его, то допустит как факт естественный, но доселе лишь бывший ему неизвестным. В реалисте вера не от чуда рождается, а чудо от веры. Если реалист раз поверит, то он именно по реализму своему должен непременно допустить и чудо. Апостол Фома объявил, что не поверит, прежде чем не увидит, а когда увидел, сказал: «Господь и Бог мой!» Чудо ли заставило его уверовать? Вероятнее всего, что нет, а уверовал он лишь единственно потому, что желал уверовать и, может быть, уже веровал вполне, в тайнике существа своего, даже еще тогда, когда произносил: «Не поверю, пока не увижу» (14; 25).

Как видно, вера здесь осмыслена в связи с чудом. Вера оказывается средним членом между желанием веры и плодом ее (чудо, откровение). Желание веры сделало способным апостола Фому к принятию откровенной Истины. Такая духовная закономерность в обретении веры свойственна героям романа. В согласии со святоотеческой традицией желание веры у героев Достоевского и, соответственно, ее возрастания связаны с творением заповедей, первая из которых – заповедь покаяния.

Покаяние же, в свою очередь, связано с началом самоотвержения, отказа от следования собственной, павшей в грехе воле. Так, с самоотвержения начинает свой путь к Богу главный герой Алеша: «Алеше казалось даже странным и невозможным жить по-прежнему. Сказано: «Раздай все и иди за мной, если хочешь быть совершен»» (14; 25). Здесь приведены слова из Евангелия, сказанные Христом богатому юноше, который не смог отказаться от богатства, то есть, по сути дела, не смог отказаться от жизни по своей воле. Эта фраза близка по значению и дополняется другими словами Христа: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною: Ибо тот, кто хочет душу свою сберечь, то потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, то обретет ее» (Мат. 16: 24–25).

В образном мире романа самоотвержение выражено через мотив послушания, которое предшествует или сопутствует вере. Связь послушания и веры, обусловленность появления веры наличием послушания намечены в «Беседах и поучениях» Зосимы. Вот как рассказывается об обретении веры братом Зосимы Маркелом: «Стала матушка плакать, стала просить брата <…>, чтобы поговел и причастился святых Божиих тайн. <…>. Услышав, рассердился и выбранил храм Божий, однако задумался <…>. Прошло дня три, и настала страстная неделя. И вот брат со вторника пошел говеть. “Я это матушка собственно для вас делаю, чтобы обрадовать вас и успокоить”, – сказал он ей. <…>. Изменился он весь душевно – такая дивная началась вдруг в нем перемена!» (14; 261)

* * *

В сюжетно-образном строе романе выражено несколько идей спасения. Достоевский здесь использует художественный прием, опробованный им в «Подростке»: писатель изображает идеи спасения минимум на двух уровнях – уровне сознания героев и уровне сюжетном.

Связь сознания и сюжета проходит через поступки героев – братьев Карамазовых. Идеи/идеалы каждого из братьев – Мити, Ивана и Алеши – оказываются двигательной силой их слов и дел, а в целом, той или иной сюжетной линии. За вязью событий в судьбе каждого из братьев символически проступает закономерность, всякий раз воссоздающая в одном случае последовательность элевсинских мистерий, в ином случае подробности католического, ренессансного христианства, и наконец, вехи библейской Священной истории. Такой символизм, по его содержанию, можно назвать историософским.

Достоевский художественно обрабатывает идеи, мифы, символы, ключевые слова, понятия античных и ренессансных религиозно-философских направлений и школ. В свою очередь, эпоха Ренессанса видится писателю в ее связи с традицией западного, католического христианства. Воссозданные в художественно-образной системе романа эти «голоса» вступают в диалог с христианской, православной, идеей спасения.

Античные представления о спасении символически выражаются в произведении посредством мистериальной античной мифологии, в частности, в элевсинских мистериях. Католические особенности понимания пути спасения прослеживаются в аллюзиях на творчество Данте и на образ католического святого Франциска Ассизского. Христианская, православная, идея спасения связана с вехами и событиями Священной истории.