Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

Размышления Лакана о Другом были задуманы в рамках «возврата к Фрейду» и теоретической переформулировки фрейдистской теории объектных отношений, дополненной Кляйн и Бионом. Но на самом деле, очевидно, что главное влияние на Лакана оказало учение Гегеля в интерпретации Кожева. В ответ на огромный успех Кожева, вызвавшего восхищение парижской интеллигенции, Лакан основал свои собственные семинары в 1953 г. Влияние этих семинаров, 34 тома которых были записаны, расшифрованы и переведены на разные языки, является одной из необъяснимых загадок современной интеллектуальной жизни. Сбивчивое, искаженное изложение теорий, которые Лакан явно не изучал и не понимал, по своей интеллектуальной наглости не имеет аналогов в недавней литературе. Я приведу несколько примеров, потому что они намекнут на истинную природу успеха Лакана. Он обнаружил бесконечную силу бессмыслицы, когда та используется для проявления личной харизмы.

В «Четырех основных понятиях психоанализа» (семинаре, расшифрованном и опубликованном в 1977 г.)[86] Лакан объясняет, что такое «объект а», следующим образом:

Итак, сегодня мне придется ответить за свои слова и выбрать ту область, где объект а, символизирующий ту центральную нехватку желания, которая всегда однозначно описывается у меня алгоритмом (—φ), – оказывается неуловимей всего. Я не знаю, хорошо ли видна вам доска, где я, как обычно, заранее записываю какие-то опорные фразы и формулы. Объект а в поле видимого – это взгляд. После этой фразы у меня, под знаком фигурной скобки, значится следующее:

Лакан Ж. 2004. Четыре основные понятия психоанализа. Семинары: кн. 11 (1964). М.: Гнозис/Логос. С. 116. – Примеч. пер.

Наука обещает истину о реальности, но это знание может быть бесполезным. В то же время алхимия обещает более глубокую истину, сопряженную с властью. С трудной наукой лингвистикой то же самое. В ней также присутствует магия, которая позволяет разгадывать тайны и поэтому дает контроль над ними. В основополагающем тексте Лакана «Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда» мы находим нечто, называемое «алгоритмом» и приписываемое Соссюру:

Определяя истоки лингвистической дисциплины, мы скажем, что истоки эти – как и у всякой другой науки в современном смысле слова – следует искать в конституирующем моменте лежащего в ее основе алгоритма. Алгоритм это следующий: , что означает: означающее над означаемым, где предлогу «над» соответствует черта, эти две позиции разделяющая[87].

Лакан ломает голову над формулой Соссюра, спрашивая себя: что она могла бы значить? И заключает, что, возможно, она ничего не значит либо ей на самом деле и обозначать-то нечего:

…если алгоритм со своей чертой данной ситуации соответствует, их доступ вовнутрь не повлечет за собой, в любом случае, никакого значения. Ибо поскольку сам алгоритм является только функцией означающего, он может обнаружить лишь структуру означающего в этом переносе[88].

Свою уверенность в этом Лакан основывает на замечании, что barre (черта) является анаграммой arbre. Он пишет: «…взяв наше слово “дерево” (arbre) <…> мы увидим, как оно переступает черту соссюровского алгоритма»[89] (так сказать, arbre-cadavre). Затем он решает задачу, интерпретируя черту как знак деления, так что S и s становятся алгебраическими символами:

Вытекающие из него соображения о влиянии означающего на означаемое позволяют преобразовать эту формулу следующим образом: