Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

Как объяснить влияние Альтюссера? При ответе на этот вопрос недостаточно останавливаться на тех богословских очертаниях, которые он придает марксистскому материализму, или том райском вознаграждении, которое он сулит городскому интеллектуалу. Необходимо признать действие факторов, которые начали играть все более значительную роль по мере усиления революционных настроений 1960–1970-х годов. Во-первых, в согласии с духом диалектического материализма мы должны исследовать материальные условия жизни учеников Альтюссера. По большей части это были молодые, радикально настроенные лекторы из университетов и политехнических институтов. Они еще не успели достичь серьезных академических успехов и находились в поиске своей собственной непостижимой схоластики, которая позволила бы им скрыть недостатки своих теорий и в то же время продемонстрировать свои политические пристрастия. Альтюссер создал для них нечто вроде редута псевдонауки, из-за которого можно было палить разрушительными «доказательствами» бесполезности традиционного образования. Он стал первым в целом ряду ученых-алхимиков, которые помогли новому поколению университетских преподавателей поставить власть над истиной в своей системе ценностей. Благодаря его трудам и подобным работам ортодоксальные политические взгляды могли быть замаскированы под «прорывные исследования» и стать единственным критерием для продвижения по карьерной лестнице в гуманитарных науках.

Во-вторых, и это еще более важно, мы должны улавливать «экзистенциальную позицию», скрытую в стиле. Человеческий мир в корне противостоит Альтюссеру. Каждый институт играет свою роль в «объективном» заговоре, который угнетает его. Церковь, семья, школа, профсоюз, культура, пресса, судебная система – все относится к «идеологическим аппаратам государства», целью которых является «воспроизводство» репрессивной силы [Althusser, 1971, p. 145; Альтюссер, 2011, с. 25]. Повсюду вокруг себя мы видим следы «господствующей идеологии», «государственного насилия» и «классового угнетения». Индивиды контролируются и подчиняются либо «непосредственно», как при фашизме, либо косвенно, как при парламентской демократии (или, вернее, «демократии»). Альтюссер обречен на одиночество и гонения в этом мире, где «информационный аппарат пичкает своих “граждан” через прессу, телевидение и радио ежедневными дозами национализма, шовинизма, либерализма, морализма и так далее» [Ibid., p. 154; Там же, с. 35].

Не содержание этих высказываний побуждает соглашаться с ними, ибо они есть не что иное, как лозунги, а тон, которым они произносятся и который в действительности является единственным моментом в сочинениях Альтюссера, прозрачным от начала и до конца. Этот тон – тон самообороняющегося параноика, тон заложника собственного дискурса, неспособного говорить с теми, кто не признает его диктаторского способа самовыражения. В пределах лингвистических укреплений Альтюссера оппонент существует только как смутно определяемый враг, чьи очертания можно понять по границам, от которых мысль Альтюссера отскакивает и опять углубляется в себя, непобежденная, ибо избежала боя.

Между тем во внутренней темноте свои законы диктует отчаянная преданность, а именно лояльность Марксу, Энгельсу, Ленину, Мао, мифологизированному рабочему движению, и прежде всего Французской коммунистической партии. Эти виды лояльности определяют реальное содержание параноидальных представлений, воздействие которых не интеллектуальное, а эмоциональное. Призыв к теоретической практике – это побуждение к преданности, призыв к оружию в оборонительном кольце неясности, закрытом для всех, кто ему угрожает. Альтюссеровский стиль создает интеллектуальный эквивалент тоталитарного государства, где правит бал единая ортодоксальная теория, упакованная в завораживающие лозунги, и нет ни оппозиции, ни разнообразия. Всех в этом государстве объединяет общая лояльность, а «враждебные элементы» были должным образом ликвидированы. Альтюссер выражает в своей метадогме зарождающийся тоталитаризм революционного сознания. Тем самым он показывает новым радикалам, что преданность левому делу освобождает их от необходимости понять противников или завоевать их расположение. Оппоненты уже списаны на «свалку истории», осталось только их туда доставить.