Душа Японии

Мысли, высказанные в этих сочинениях, на первый взгляд покажутся западному читателю антирелигиозными; на самом же деле в них скрыто глубочайшее искреннейшее религиозное чувство. Недоразумение вызывает слово «душа», имеющее в буддизме иное значение, чем у нас. Слово «душа» в понимании этих юных студентов есть бесконечный ряд комбинаций дурных и хороших побуждений, множественность, по законам необходимости осужденная на распадение не только вследствие своей сложной природы, но и в силу вечного закона духовного прогресса.

Что идея, бывшая в течение целых тысячелетий таким значительным фактором духовной жизни Востока, на Западе развилась лишь в наши дни, объясняется влиянием западного богословия. Но богословию не удалось внушить западному духу антипатии к идее о предсуществовании. Христианское учение, провозглашающее каждую душу чем-то вновь созданным из «Ничто» и входящим в каждое новорожденное тело, открыто не допускало веры в предсуществование, но здравый смысл народа понимал, что этому запрету противоречат данные наследственности. Народ открывал умственные способности и в животных, которых богословие считало простыми автоматами, движимыми каким-то непонятным механизмом — инстинктом. Теории инстинкта и интуиции, общепризнанные еще прошлым поколением, ныне кажутся нам отжившими. Все признавали непригодность этих теорий; но за них твердо держались, как за догмат, тормозящий науку и ограждающий от ереси.

Fidelity и Intimations of Immortality Вордсворта, пользовавшиеся непонятным и незаслуженным успехом, доказывают, как робко и незрело было западное понимание этих вопросов еще в начале прошлого века. Любовь собаки к своему хозяину действительно «превышает человеческое понимание», но по причинам, о которых автору и не снилось. И хотя в непосредственных детских чувствах кроются, конечно, гораздо более чудесные откровения, чем в Вордсвортовских определениях идеи бессмертия, но Джон Морли совершенно справедливо назвал бессмыслицей стансы Вордсворта на эту тему.

Чтобы довести до общего сознания рациональную идею о психической наследственности, о сущности инстинкта, о единстве жизни, надо было поколебать положение богословия.

Но как только была принята теория эволюции, рухнули ветхие формы мышления. Всюду зародились новые идеи, вытесняя старые отжившие догматы. И теперь пред нашими глазами развертывается общее интеллектуальное движение, до странности сродное восточной философии.

Поразительная быстрота и разносторонность научного прогресса за последние пятьдесят лет должны были вызвать непредвиденное умственное брожение даже в сферах научно необразованных. В современном философском учении стало уже общим местом, что высшие и сложнейшие организмы развились из низших, простейших; что субстанция всего живого мира имеет одну физическую основу; что нет демаркационной линии между миром животным и миром растительным; что нет разницы, по существу, между живой и мертвой природой, а только разница в степени; что материя столь же непостижима, как дух, ибо и то и другое лишь разновидные изменчивые проявления одной и той же реальности.

После учения о физической эволюции, которого даже богословие не могло отрицать, нетрудно было предсказать, что близко познание психической эволюции; ибо рухнула ветхая грань, стена старых догматов, не дававшая людям оглянуться назад. Кто занимается изучением научной психологии, для того идея предсуществования из теории уже превратилась в действительность; и оказалось, что буддийское объяснение мировой тайны не менее понятно, чем всякое другое.

Профессор Гёксли пишет: «Только очень опрометчивые мыслители не примут этого учения в силу его кажущейся бессмысленности. Корни учения о переселении душ, как и учения об эволюции, кроются в реальном мире и основаны на аргументах аналогий».

Это очень веская основа. Она оставляет сущность идеи предсуществования почти в той же форме, которую некогда возвестил Будда; но в ней нет и тени индивидуальной души; и мы не постигаем, каким образом душа проносится из тьмы к свету, от смерти к возрождению через мириады миллионов лет. По восточному учению, психическая личность, как и индивидуальное тело, нечто составное, необходимо подверженное распадению. Под психической личностью я подразумеваю то, что отличает одно духовное целое от другого, одно «я» от другого. То, что мы называем самостью, для буддизма есть временное сочетание иллюзий. Карма обусловливает это сочетание; Карма перевоплощается; Карма — сумма поступков и мыслей бесчисленных предсуществований. Каждое предсуществование, как синтез, может влиять на все остальные существования в общем духовном мире путем сложения и вычитания.

Карма, как магнитная сила, переходит из одной формы в другую, превращается из одного явления в другое, обусловливая данной комбинацией новую форму, новые свойства.