Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

В масштабах СССР таких писем было много. Большого значения документу не придали, но когда через несколько месяцев записка с точно такой же подписью появилась в кляпе убитой женщины, об этом сразу же доложили в Москву.

Геннадий Конохов. Отдел управления КГБ по Витебской области

В тот же день следователь отдал письмо и записку на графологическую экспертизу.

– На первый взгляд записку и письмо писал один человек, но сам почерк в обоих случаях человек сознательно пытался изменить. Неспециалисту это трудно сделать грамотно, но и определить хозяина почерка по такому образцу сложно, – заявил эксперт.

Игнатович распорядился назначить наутро всеобщую планерку.

На собрании он рассказал о том, как получил записку и письмо, а также объявил о всеобщем сборе образцов почерка. Теперь было понятно, кого нужно искать. Владельца красного «Запорожца» с определенными особенностями почерка. Такой может быть только один.

Спустя несколько дней, когда вся прокуратура и милиция были буквально завалены образцами почерка, редактор газеты «Витебский рабочий» предоставил все квитанции, какие у него были. Очевидно было, что человек, написавший это, выписывал газету, но проблема заключалась в том, что у главного редактора были далеко не все квитанции подписчиков. Группа оперативников отправилась в сберегательную кассу, несколько человек изучали образцы почерка на почте. Несколько групп оперативников должны были ездить по совхозам и брать образцы почерка у рабочих. На первом этапе отсеивались образцы с явным несовпадением элементов. Хоть сколько-нибудь похожие образцы отправлялись уже к эксперту. Тот проводил вторую сортировку, вычленяя из отобранного материала людей со схожим почерком, схожими силой надавливания на бумагу и наклоном букв. Из оставшихся выбирали тех, у кого в собственности был красный «Запорожец».

Больше месяца продолжалась эта работа, пока наконец не набралось пятнадцать подходящих человек. Отбросив не подходящих по возрасту и комплекции, следствие получило семерых. Из них у двух было стопроцентное алиби на день последнего убийства Фотографии пятерых уже можно было показывать свидетелям.

Еще через пару дней следственная группа выехала на задержание преступника. Дома его не было. Жена со злостью и обидой в голосе сказала, что они решили разъехаться на время. Было видно, что женщина переживает вовсе не так, как это делают бывшие жены. Она была искренне встревожена и даже отказалась говорить, куда уехал муж, сказав, что не знает, куда именно он уехал.

Разругавшись с женой, Михасевич пошел к начальству и выбил себе путевку в Одессу на месяц. Ехать нужно было через три дня, которые он собирался провести у своего родственника в родной деревне.

На задержание хотели выехать все. Кое-кто даже жребий решил кинуть, но все равно поехало больше, чем это было допустимо. Следователю Лапоревичу просто повезло. В самый последний момент он запрыгнул в машину, и никто не стал с ним спорить. Все были слишком взволнованы и напряжены из-за предстоящего ареста человека, убившего больше людей, чем иные следователи вели дел.

Геннадий Михасевич сидел в одних трусах на кровати, которую ему выделили как гостю. Михасевич, казалось, не испугался и не удивился появлению оперативников. Он оглядел их сверху вниз, выслушал и кивнул.

– Уверен, что это глупость, но я с вами поеду. Ничего страшного. Дайте мне только одеться. – На прощание он сказал мужчине, который открыл дверь оперативникам: – Я скоро вернусь. Нужно будет еще вещи в Одессу собрать.

* * *

1986 г. Витебск

Николай Янченко шел домой, крепко сжимая картонную папку с издевательской надписью «Дело №». Со стороны казалось, что папка пуста. Корешок у папки был согнут, а две веревочки были крепко связаны. Внутри лежало всего несколько листов плохой, чуть желтой бумаги. На них печатной машинкой были выбиты буквы, которые Николай даже не надеялся никогда больше увидеть. Эти бумаги доказывали, что первые двадцать лет его жизни вовсе не были ошибкой. Он пришел домой под вечер и сразу увидел отца, который сидел за столом и что-то чинил. Молодой человек подошел к нему и молча положил на стол папку с надписью «Дело».