Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

Пожилой мужчина с подозрением посмотрел на сына, а потом аккуратно развязал папку, из которой тут же повылетали эти избитые печатной машинкой бумаги. «Реабилитирован. Полностью оправдан. Правительство БССР приносит свои извинения…» Мужчина раз за разом перечитывал эти документы, не веря своим глазам. Когда до него начал доходить смысл написанного, пожилой мужчина заплакал. Он ни на секунду не верил россказням сына о том, что он невиновен. Почти пятнадцать лет мужчина жил с осознанием, что его сын насильник и убийца. Ему нечего было ответить людям, которые при любой возможности старались ему об этом напомнить. Он ни разу не попытался его защитить.

Николай Янченко тоже плакал в тот день. Теперь стало понятно, что первые двадцать лет действительно не были ошибкой, но вот следующие пятнадцать были навсегда искалечены. Он мог бы прожить их совсем по-другому. У него могли быть уже семья, дети, хорошая работа и автомобиль. Ничего этого не было и в помине. Самым ужасным было то, что в какой-то момент молодой человек сам стал верить, что участвовал в убийстве и изнасиловании девушки. Он привык винить во всем своих приятелей. Эта мысль успокаивала его, когда становилось стыдно за свои показания в суде. Сейчас оказалось, что успокаивать себя больше нечем. Оправдаться перед соседями или друзьями все равно будет невозможно. Карьеру не начнешь строить с нуля. Единственное, что изменили эти бумаги, было отношение отца, который впервые сейчас смотрел на него как на человека, как на своего сына.

Владимир Пашкевич освободился за неделю до того, как был произведен арест Михасевича. Буквально сразу в газетах стали появляться громкие статьи о раскрытии дела «витебского душителя». Мужчина не хотел ничего вспоминать о прошедших двенадцати годах жизни, собираясь начать строить новую жизнь, но ему никто не дал забыть. Поначалу газеты рассказывали о недавних делах «витебского душителя», но потом убийца начал давать признательные показания. Убийца признавался в убийствах, которые совершал пять лет назад, десять, двенадцать… Начали вскрываться дела, по которым уже были осужденные. Кое-кто уже успел отсидеть положенный срок, первым из которых стало дело, по которому дали большие сроки трем молодым людям. Справедливость восторжествовала. Ему все же удалось остаться человеком. Это стоило ему двенадцати лет жизни в тюрьме с клеймом убийцы и насильника. Только сейчас стало ясно, что Владимир был прав, так и не признав своей вины. Если бы он прогнулся тогда под следователя, ему дали бы меньший срок, но заключение не заканчивается, когда отворяют двери тюрьмы. Жить с клеймом уголовника в маленьком Витебске было очень трудно. Мужчина избежал этой участи. Буквально через несколько месяцев после освобождения он получил бумаги о реабилитации и издевательски маленькую компенсацию страданий, на которую можно было разве что купить новый цветной телевизор.

– Ковалев, на выход, – сказал безликий голос надзирателя. Мужчина только вчера вышел из карцера и сейчас мало что понимал. Когда ему сказали, чтобы тот собрал свои личные вещи и вышел в коридор, он все еще ничего не понимал. Только на улице он вдруг сообразил, что, вероятно, его сейчас этапируют в другую тюрьму. Ему дали новый срок за нарушение режима, который перечеркнул все их с женой надежды на совместное будущее. Ему стало страшно. В тюрьме действует один раз и навсегда установленный порядок. Все события, которые нарушают привычное течение дел, начинают пугать не только сотрудников колонии, но и осужденных. Постепенно в человеке появляется страх любых перемен, даже освобождения. Дома нет этого распорядка, а без него человек уже не знает, как нужно жить, как правильно.

Когда кто-то из сотрудников повел его к выходу, а не к машине, мужчина занервничал еще сильнее. Он попросту не понимал, что происходит.

– Свободен, – коротко бросил сотрудник колонии, когда Ковалев прошел досмотр на КПП и подошел к открытым воротам. На улице его ждали родители и жена, которая, как и в день знакомства, казалась ему самой красивой женщиной в мире.

Меня как раз должны были перевозить в другую колонию для отбывания срока за плохое поведение. Я даже ничего не понял. Не понимал вплоть до момента, когда ворота колонии закрылись. Потом выдали все эти бумажки, заплатили какую-то сумму в качестве компенсации, из которой умудрились удержать налоги, включая налог на бездетность. А кто мне дал возможность иметь детей?

Валерий Ковалев