Душекрад

— Ну, уж князя Вяземского-то она, конечно, по имени знает, — прокомментировал Трезорцев, затягиваясь трубкой. — И уж, конечно, если он и занимал деньги, то лично у нее, а не у ее управляющего.

— Я тоже так думаю, ваше высокоблагородие, — эльф кивнул. — Госпожа фон Аворакш темнит, однако узнать у нее ничего решительно не удалось.

Одним словом, вышел у поручика полный провал, к некоторой радости Германа, который, впрочем, предпочел эту радость не демонстрировать. Один только был положительный результат: баронесса была несомненной вампиршей. Впрочем, ради этих сведений не обязательно было беспокоить ее лично. На нее, как и на всякого известного вампира губернии, в Управлении имелось досье. Согласно нему, впрочем, баронесса никогда не была замечена в убийствах людей или в каком-либо еще преступном использовании вампирских способностей. Кроме того, имелось у нее и алиби: прямо в ночь убийства в ее имении проходил маскарад, и она, не сходя с места, набросала список в пару десятков знатных гостей, с которыми она разговаривала в тот вечер.

— Ну, маскарад — дело такое… — проговорил Трезорцев. — Могла и улизнуть незаметно. — Так, ладно. А у вас что, Брагинский?

Герман прокашлялся и стал читать свою справку.

Пудовский Константин Кузьмич, родился в сто шестидесятом году от Сопряжения, сын второй гильдии купца, сахароторговца Кузьмы Еремеевича Пудовского.

Учился в Московском университете на философском факультете, отчислен со второго курса за участие в манифестации, требовавшей отмены крепостного права. Вращался в революционных кругах, дважды арестовывался за распространение прокламаций. Приговорен к каторге, с каторги бежал, нелегально перешел китайскую границу, добрался до Бразилии.

В двухсотом году, сразу после объявления юбилейной амнистии — вернулся из Бразилии с большим состоянием, которое нажил там на железнодорожной лихорадке. Стал пайщиком Казанской железной дороги, также владеет несколькими промышленными производствами в разных губерниях, в том числе, хрустальным заводом в селе Залесском Московской губернии, принадлежавшем князю Вяземскому.

Построил на свои средства две публичные библиотеки, покровительствует картинной галерее, а также двум музеям: политехническому и Музею истории Сопряжения.

По приезде установлено скрытное наблюдение, в контактах с революционным подпольем не замечен. Более того — замечен в том, что жестко пресекал все попытки со стороны подполья такие контакты установить. Ввиду этого наблюдение снято.

Герман продолжал читать все то, что выписал из многочисленных отчетов и справок, в которых упоминался Пудовский. Родственники… имущество… личные связи…

— Ну, хватит, — оборвал его Трезорцев. — Ты уж больно много понаписал. Главное понятно. Пудовского этого прорабатывали по линии политики — тогда-то я про него и слышал. Хоть это и не наша епархия, а что-то и я про него в справочку вставлял, смутно припоминаю. Он ведь до своего отъезда не последнее место среди нигилистов занимал, сколотил вокруг себя этакую небольшую секточку, там его почитали за вождя, называли даже самим Узорешителем.

— Кем? — переспросил Герман.

— Вы, видимо, совсем не в курсе того, как живет эта публика, — Трезорцев вздохнул. — Раз уж пришли служить в жандармское, надо будет пробелы восполнить. Скажу нашему архивариусу, он вам про это целую лекцию прочтет, но если вкратце… хм…