Душекрад

Герман понял, что это его шанс добить чудовище. Вскочив на ноги, он хотел уже было вновь призвать шпагу, но Фридрих, видимо, собрал уже посление силы, бросился к как раз пытавшейся неуклюже подняться в наручниках Ермоловой, рывком дернул ее за ворот туники вверх, и его правая рука, которая еще недавно была единым черным когтем, оказалась возле ее шеи, теперь сжимая неизвестно откуда взявшийся чуть изогнутый нож.

— Спокойно, молодой человек, спокойно… — проговорил Фридрих, тяжело дыша. На лице его в двух местах зияли алые раны от когтей. Левая рука в разорванном рукаве висела безжизненно, но пальцы правой крепко сжимали рукоять ножа.

— Чего ты хочешь? — спросил Герман. — Если ту вещь, то я повторяю: у меня с собой ее нет. Ты можешь легко убедиться, что я не вру: в этом клоунском костюме ее и положить некуда.

Он провел руками по своему костюму гладиатора, который и так-то не имел ни карманов, ни иных укрытий, а теперь еще и был сильно поврежден: кожаная портупея висела на последнем лоскуте, декоративная тонкая серебряная цепочка вдоль нее тоже лопнула и теперь некрасиво свисала.

— Боюсь, уже поздно, — проговорил с трудом Фридрих. — Некогда нам с вами разъезжать за вашей вещью. Обойдусь и без нее. Просто стойте и не двигайтесь. Не вздумайте никуда бежать.

— Потому что сейчас начнется, да? — спросил Герман. — Сейчас ваши лакеи начнут убивать гостей вечера?

— Совершенно верно, — осклабился вампир. — Вы догадливый молодой человек. Жаль, что вы не на правильной стороне. За вашу догадливость я сохраню жизнь мадемуазель. Может быть. Если вы не будете мешать свершению неизбежного.

— Но зачем?

— Затем, что настает будущее, корнет. И в этом будущем нет места прогнившей аристократии. Всем этим изварщенцам, которые собрались сюда предаваться свальному греху. Вам их жалко? Мне — ничуть. Тех, кто стоит на пути у будущего, оно раздавит и покатится дальше, словно колесница Джаге…

Он не успел договорить. Герман рванул серебряную цепочку так, чтобы та, повинуясь инерции, выстрелила вперед и захлестнулась на руке Фридриха. Тот отчаянно взвыл, затряс пальцами, из которых тут же вывалился нож, а Герман, не давая ему опомниться, призвал сияющую шпагу, которая впилась вампиру прямо в глазницу. Тот захрипел и рухнул на пол беседки, рядом с телом баронессы, которое тоже уже успело перевоплотиться в человеческое и сияло теперь ослепительной бледной наготой, перечеркнутой черными ранами.

Следующим движением Герман ударил шпагой в цепь, сковывавшую руки Ермоловой. Удар высек сноп зеленоватых искр, после чего цепь разорвалась, а майор тут же хлопнула в ладоши, а затем сжала свои запястья. Это был сигнал — где-то в лесу, который начинался за баронессиным парком, сейчас, получив сообщение по эфирному каналу, пришли в движение две группы жандармов.

— Бежим скорее, — деловито проговорила Ермолова, стряхнув упавшую на глаза прядь волос. — Дворецкого и лакеев надо остановить во что бы то ни стало. И это…

Она слегка смущенно замялась, а заем сильно сжала пальцы Германа своими.

— Я этого никогда не забуду, не думайте.

Глава семнадцатая, в которой звезды становятся ближе, но ненадолго

Самолетный экипаж взмыл в небо почти беззвучно, колеса оторвались от земли, она стала уходить все дальше, и у Германа на секунду перехватило дыхание, а затем он машинально вцепился в стойку рядом с собой. Ухватившаяся за штурвал Ермолова бросила на него ироничный взгляд. Одета она была немного странно: в жандармском мундире, накинутом поверх той самой черной тунике. Герман, впрочем, выглядел еще страннее в мундире на почти голое тело с дурацким гладиаторским костюмом.

— Поначалу всегда страшно, — сказала она. — Когда отец в первый раз взял меня полетать, я, кажется, весь полет проорала. Сперва от страха, потом от восхищения. Смотрите, как красиво?

В самом деле, несмотря на одолевающие приступы паники летевший впервые в жизни Герман не мог не заметить, насколько восхитительный открывается вид. Должно быть, еще красивее было бы днем, но и сейчас темные пятна лесов, перемежающиеся со светлыми пятнами городков, освещенных газовыми фонарями, создавали просто чарующую картину. А над головой еще и раскинулось усыпанное яркими звездами небо.

Чуть позади все еще виднелось ярко освещенное поместье баронессы — погасить факелы и фонарики так никто и не удосужился. Немудрено — прислуга почти в полном составе была арестована, и сейчас поручик Рождествин вместе с еще троими офицерами отделения допрашивали тех, кто не успел сбежать, и составляли протоколы.

Они едва успели. Завербованные «Черным пределом» лакеи уже разошлись по местам, достали из тайников оружие и намеревались привести в действие свой план, когда явился первый жандармский отряд, а Герман с Ермоловой арестовали дворецкого, который и должен был дирижировать оргией убийств.