Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

После поражения Паоли дали возможность эмигрировать в Англию. В начале июня 1769 г. он и еще 300 человек (по данным корсиканских историков – 3 тыс.) уплыли в эмиграцию. Основная часть в Италию, а он в Англию. (Лондон республику поддерживал оружием и разгром патриотов воспринял как неудачу своей внешней политики.) Паскуале пытался втянуть этого принципиального врага Франции в схватку, но не сложилось. Казалось бы, его время однозначно закончилось, эмигрантской судьбе не позавидуешь.

Отметим, что среди покидавших родину не было одного юного и горячего приверженца Паоли, его верного секретаря и адъютанта Карло Бонапарти, который исчез после сражения, а через некоторое время оказался среди первых коллаборационистов, заявивших о готовности сотрудничать с представителями французских оккупантов.

Его покровителем и «продвигателем» по новой службе стал граф де Марбеф, ставший после этой операции генерал-лейтенантом и назначенный губернатором острова. Последний уже отлично ориентировался в местных реалиях, крови и мести не жаждал, обеспечил нормальные условия эвакуации желающих (ему не нужны были непримиримые партизаны) и с почестями принял оставшихся республиканцев, пожелавших сотрудничать.

Ну и далее проводил достаточно мягкую и разумную политику, стараясь привязать знать острова к Франции (с ним Карло Бонапарти повезло, особенно в использовании в собственных интересах явной симпатией графа к его супруге). За заслуги в управлении Корсикой король Людовик XV пожаловал графу титул маркиза Каржеза.

Так бы все и продолжалось без малейших шансов для бедного эмигранта Паоли увидеть хотя бы еще раз свою родину. Но тут грянула Революция и перемешала все карты. Паоли воспрянул духом. Тем более что по предложению одного из признанных ораторов и лидеров Революции Мирабо Национальное собрание единодушно приняло декрет, уравнивающий Корсику во всех правах с остальными частями королевства. Департамент Корсика должен полностью слиться со всей Францией.

А по предложению корсиканского депутата Саличетти собрание декретировало амнистию всем, кто сражался в свое время за независимость острова, начиная, естественно, с Паскуале Паоли, которого персонально пригласили вернуться на родную землю.

На такой волне, являя собой жертву королевского произвола, он и обратился к Конвенту за правдой и поддержкой, и несколько неожиданно для себя был очень тепло встречен в Париже в 1789 г. Без проблем получил разрешение вернуться на остров, да еще, к своему огромному удивлению, и с полными полномочиями на власть.

В ареоле славы и народной любви Паоли высадился в Бастии. Воспользовался этим, чтобы полностью узурпировать власть, но вскоре понял, что его стремление к восстановлению хотя бы некоторого подобия независимости и получения свободы действий принципиально расходится с намерениями республиканцев.

И чем дальше, тем больше отношения начали портиться, а страсти накаляться. И вот он уже был обвинен в стремлении к сепаратизму и объявлен британским агентом, к чему Люсьен Буонапарти непосредственно приложил свою руку, вернее, способность произносить пламенные речи. Обидевшись на генерала, попросившего его «удалиться» из его секретарей и будучи в курсе его личной переписки и высказываний, выложил все что знал в якобинском клубе Тулона, за что и был обозван отцом корсиканского народа «гаденышем».

Но свалить Паоли было непросто, он по-прежнему пользовался почти полной поддержкой народа, в представлении которого был несправедливо обижен французами. Поэтому даже появление правительственных эмиссаров послужило неким сигналом к началу активных антифранцузских действий, а проще говоря, партизанских выступлений против расквартированных на острове войск. И генерал начал искать поддержку и договариваться с британцами в условиях, когда нерегулярные корсиканские отряды (несомненно, сформированные по его, пусть и не прямым, указаниям) уже атаковали французские военные части по всему острову и заставили их сосредоточиться в трех северных городах: Сан-Фьоренцо, Кальви и Бастии, которые и подвергли осаде. Фактически весь остальной остров был под контролем Паоли.