Двадцать лет до рассвета (СИ)

Онемевшая толпа стоит перед ним в поле, полном цветущего ворласа. Вайдвен скользит взглядом по их лицам и не видит больше насмешек — но видит страх, и не понимает этого точно так же. Как можно бояться света Эотаса? Когда-то он тоже испытывал подобное; почему?

Кто-то невидимый в толпе кричит — слава Эотасу, и люди один за другим опускаются на колени. Вайдвен глубоко вздыхает, позволяя последним отблескам божественного огня растаять в воздухе, наполненном живым ароматом ворласа. Отчего-то расставаться с небесным могуществом совсем не страшно: Вайдвен чувствует тепло Эотаса внутри себя, и чувствует собственную, человеческую уверенность — впервые за много дней. Эотас всегда рядом с ним, а с людьми все-таки должен говорить человек. В этом ведь вся задумка.

Поэтому Вайдвен оглядывает людей перед ним, в страхе склонивших головы, и улыбается светло и искренне.

— Ну, теперь мы можем спокойно побеседовать о новой заре?

========== Глава 4. Цена эвристики ==========

Оказывается, у проповедников появляется удивительно много дел, когда их проповедям вдруг начинают верить. Вайдвен торчит в храме до глубокой ночи, рассказывая об Эотасе и отвечая на вопросы. Вопросов очень много. У самого Вайдвена тоже есть парочка, но их он благоразумно держит при себе.

Эотас заставил всех деревенских здорово наложить в штаны, поэтому люди не спрашивают, отчего же их бог не вдохнул жизнь в поля ворласа раньше, ведь это отогнало бы подступающий ко всей стране голод. Отчего же не явился раньше, чтобы они знали, что Вайдвену можно верить. Эти вопросы есть у каждого, но они боятся, потому что они еще помнят голос зари, прокатившийся над толпой.

«Вы смеете требовать доказательств?»

Вайдвен не представляет, почему Эотас сказал именно это, зная, что это поселит в сердцах людей не понимание, а обыкновенный страх — страх перед разгневанным богом. Он пытается как-то поправить дело, но не так уж и просто уговорить людей не бояться того, кто совсем недавно обещал сжечь их в свете новой зари за неудобные вопросы.

Может быть, Эотас хотел, чтобы его боялись? Но это совсем на него не похоже. Да и зачем? Всё время, что Вайдвен был с ним, Эотас объяснял любые интересующие его мелочи и старался, чтобы тот понял…

В общем, сейчас Вайдвен не понимает ничего. Когда ему наконец удается улизнуть из храма, голова у него гудит, и первые минут десять Вайдвен просто наслаждается чудесной тишиной и отрезвляющим ночным холодом. Добравшись до дома, он медлит, но проходит мимо, выбирая знакомую дорогу к полям.

К ночи ничего не изменилось. Выросший в одно мгновение ворлас всё так же тихо шепчется с ночным ветром и приветственно льнет к ногам: целое поле живого, здорового ворласа. Вайдвен наклоняется, проводит рукой по шелестящему морю; ему не попадается ни одного увядшего ростка.

— Почему ты не сделал этого раньше?

Эотас слышит его вопрос: свеча внутри разгорается ярче, но отвечает он не сразу. Пользуясь его молчанием, Вайдвен торопливо добавляет:

— То есть, не подумай, что я не благодарен тебе… если бы ты не вмешался, хорошо, если бы меня просто выгнали. Могли и вилами случайно проткнуть пару раз, для надежности. Так что… спасибо. Но я правда не понимаю, почему ты так долго ждал? Дело ведь не только в том, проткнут меня вилами или нет. Мы потратили много дней на бесполезные проповеди, которых никто не слушал. Ты говорил, что люди должны сомневаться… разве теперь они сомневаются? Они только боятся теперь. Думают, что и правда прогневали тебя.

Вайдвен ждет еще немного и осторожно спрашивает:

— Это ведь не так?

В ночном ветре ему чудится вздох.

Есть вещи, которые я не могу тебе объяснить. Тебе — или другому смертному. И даже другому богу.

— Например, почему ты перепугал до смерти целую деревню вместо того, чтобы спокойно растолковать им, что к чему?

Эотас молчит, и Вайдвен собирает в кулак всё своё мужество, чтобы решиться сказать то, что он хочет сказать.

— Так не пойдет, — выпаливает Вайдвен в ночную темноту. — Ты говорил, что мы будем работать вместе. На равных. Ну так вот, я против того, чтобы угрожать всем, кто сомневается в твоем пришествии, сожжением в новой заре. Ты ведь прятался до последнего. Откуда им было знать?

Эотас молчаливо раздумывает над его словами.

Ты защищаешь тех, кто желал тебе зла, наконец произносит он. Заступаешься за них — уже не перед смертными, но перед богом.

В его голосе слышно необычное тепло: это что… гордость? Гордость за него, Вайдвена?

— Ты… ты не увиливай! — Вайдвен отчаянно зажмуривается. Сияние Эотаса ласкает его изнутри, и Вайдвен прилагает немыслимые усилия, чтобы не довериться ему без слов, как раньше.

Ты вправе требовать объяснений от меня, соглашается Эотас. Но с тех пор, как я пытался объяснить подобное смертным, минули тысячелетия. Тогда меня слушали лучшие ученые Энгвита, и я не смог выразить причину своих поступков так, чтобы сохранить доступный человеку смысл.

— Ничего, ты всё равно попробуй, — упрямо бормочет Вайдвен. Пламя свечи становится чуть светлей: кажется, его бог доволен таким ответом?