Двадцать тысяч лье под водой

Вскоре мы были вынуждены остановиться, встретив на высоте около двухсот пятидесяти футов непредвиденное препятствие. Стены здесь отклонялись от отвесной линии, переходя в свод, так что нам оставалось только ограничиться прогулкой вокруг озера. На этом последнем ярусе царство растений начинало постепенно отвоевывать территорию у царства минералов. Кое-где из расселин скалы торчали кусты и даже небольшие деревца. Я узнал эуфории, сочившиеся едким соком. Рядом печально понурились гелиотропы[183], опровергающие собственное имя, – ведь солнечные лучи никогда не касались их наполовину увядших цветочных гроздьев, блеклых и почти лишенных запаха. Тут и там из-под кустов алоэ с поникшими болезненными листьями робко пробивались хризантемы. Однако меж ручейков застывшей лавы я заметил маленькие пучки фиалок, по-прежнему источавших слабый аромат, который я с наслаждением вдыхал. Аромат – душа цветка, однако морские цветы, великолепные гидрофиты, не имеют души!

Мы подходили к небольшой группе мощных драцен, раздвигавших скалистый грунт могучими корнями, как вдруг Нед Ленд воскликнул:

– Вот это да! Глядите, господин профессор, улей!

– Улей? – недоверчиво переспросил я.

– Ей-богу, улей! – подтвердил канадец. – А вокруг него жужжат пчелы.

Подойдя ближе, я был вынужден признать его правоту. Возле дупла в стволе одного из деревьев роились тысячи этих умнейших насекомых, повсеместно распространенных на всех Канарских островах, где особо ценятся продукты их жизнедеятельности.

Естественно, канадец захотел раздобыть меда, и я не стал его отговаривать. Собрав немного сухих листьев, он поджег их с помощью огнива и принялся окуривать пчел. Жужжание постепенно смолкло, и нам удалось извлечь из потревоженного улья несколько фунтов ароматного меда. Нед Ленд до краев наполнил сладким трофеем свою сумку.

– Добавлю мед в тесто хлебного дерева, – сказал он нам, – и угощу вас вкуснейшим пирогом.

– Чудесно! – воскликнул Консель. – Получится настоящий пряник!

– Пряник это хорошо, – согласился я. – И все же давайте продолжим нашу увлекательную прогулку!

Тропа, по которой мы шли, то и дело виляла, так что порой на поворотах можно было увидеть все озеро целиком. Луч прожектора освещал его зеркальную гладь, не знающую ни волнения, ни ряби. «Наутилус» стоял не шелохнувшись. На палубе и на берегу суетились матросы, отбрасывая черные тени на освещенные скалы.

Когда мы огибали хребет верхнего яруса уступов, поддерживающих своды горы, я заметил, что пчелы были не единственными представителями царства животных в недрах потухшего вулкана. Хищные птицы кружились и парили в полумраке пещеры или с шумом вылетали из гнезд, примостившихся на верхушках острых скал. Это были ястребы с белым оперением на животе и крикливые пустельги. Великолепные толстые дрофы проворно улепетывали от нас по горным склонам на длинных тонких ножках. Можете себе представить, как загорелись глаза канадца при виде столь аппетитной дичи, и как он досадовал, что при нем нет ружья! Он попытался заменить свинцовые пули камнями, и после множества бесплодных попыток сумел-таки ранить одну дрофу. Раз двадцать он рисковал своей жизнью, чтобы ее схватить, – и это чистая правда! В конце концов поверженная птица отправилась в его сумку к будущему медовому пирогу.

Вскоре тропа стала совершенно непроходимой, и нам пришлось спуститься на берег. Зияющий над головой кратер напоминал отверстие колодца. С того места, где мы стояли, отчетливо виднелось небо, по которому бежали облака, подгоняемые западным ветром. Их туманные космы окутывали гору до самой вершины. Было очевидно, что вулкан этот – среднего размера, поскольку возвышался не более чем на восемьсот футов над уровнем океана.

Раз двадцать он рисковал своей жизнью.

Минут через тридцать после последнего подвига канадца мы добрались до берега. Местная флора была представлена морским критмумом, заросли которого устилали скалистый грунт. Это небольшое зонтичное растение, которое хорошо идет при консервировании и также известное как камнеломка и морской укроп. Консель сорвал несколько пучков. Из фауны здесь присутствовали тысячи членистоногих всевозможных видов, омары, крабы турто, розовые креветки, мизиды, акулы-лисицы, галатеи, а также невероятное количество ракушек, фарфоровых улиток, мурексов и пателл.

Мы обнаружили чудесный грот и с наслаждением растянулись на мягком песке. Огонь отполировал его сверкающие, будто эмалированные своды, припудренные слюдяной пылью. Нед Ленд простукал стены, пытаясь определить их толщину. Я невольно улыбнулся. Разговор неизбежно вернулся к планам побега. Не вдаваясь в подробности, я счел возможным обнадежить Неда и предположил, что капитан Немо повернул на юг лишь для пополнения запасов натрия. И теперь, как я надеялся, «Наутилус» вернется к берегам Европы и Америки, что позволит канадцу вновь попытать удачи.