Двадцать тысяч лье под водой

Я разделяю мнение Мори, и мне довелось изучить это явление в условиях среды, недоступной для других кораблей. У нас над головой, в буроватом травяном месиве плавали тела самого разного происхождения: стволы деревьев, упавших в Андах или Скалистых горах и принесенных водами Амазонки или Миссисипи, обломки кораблекрушений, разбитые кили, части оснастки, оторванные доски обшивки, до того отяжелевшие от раковин моллюсков и усоногих, что уже не могли всплыть на поверхность океана. Со временем подтвердится и другое предположение Мори: что все эти предметы, веками копившиеся в одном месте, минерализуются под воздействием морской воды и превратятся в неистощимые залежи каменного угля. Бесценные запасы топлива, которые заботливая природа сберегает к тому сроку, когда человечество исчерпает каменноугольные копи материков.

В этом хаосе морских трав и фукусов попадались очаровательные звездчатые кораллы розовых оттенков; актинии с пышной копной длинных щупалец; зеленые, красные, голубые медузы – в частности, описанные Кювье ризостомы, чей голубоватый зонтик оторочен фиолетовой каймой.

Весь день 22 февраля прошел в Саргассовом море, где рыбы – любители водорослей и ракообразных – всегда найдут, чем поживиться. На следующее утро океан вновь обрел привычный вид.

После чего девятнадцать дней – с 23 февраля по 12 марта – «Наутилус» бороздил воды Атлантики, неизменно делая по сто лье в сутки. Судя по всему, капитан Немо хотел осуществить свою задумку о кругосветном плавании под водой, и я был уверен, что, обойдя мыс Горн, он вернется в южные моря Тихого океана.

Опасения Нед Ленда оправдались. В этих обширных морях, где нет ни единого островка, нечего было и думать о побеге. Пойти против воли капитана мы тоже не могли. Оставалось лишь подчиниться судьбе; однако я надеялся получить то, чего нельзя добиться силой или хитростью, с помощью убеждения. Может, по окончании путешествия капитан Немо согласится нас отпустить, если мы поклянемся сохранить его тайну? Дадим нерушимое слово чести? Нужно было обсудить этот щекотливый вопрос с капитаном. Но отнесется ли он благосклонно к моим требованиям? Ведь он сразу же заявил, что соображения секретности требуют нашего пожизненного заключения на борту «Наутилуса». Все эти четыре месяца я ни разу не заговаривал с ним о свободе. Не принял ли он мое молчание за согласие с положением вещей? И если я снова подниму эту тему, не вызову ли тем самым подозрений, которые могут помешать осуществлению наших планов? Я взвешивал все эти доводы, прокручивал их в голове, обсуждал их с Конселем, который был растерян не меньше моего. И хотя меня не так-то просто повергнуть в уныние, я понимал, что шансы когда-либо вернуться в человеческое общество таяли с каждым днем. Особенно теперь, когда капитан Немо стремительно мчался в южные регионы Атлантики!

В течение вышеупомянутых девятнадцати дней ничего примечательного не происходило. Я почти не видел капитана. Я часто находил в библиотеке недочитанные им книги, в частности, труды по естественной истории. Он просмотрел мои записи о подводных глубинах, оставив на полях пометки, которые порой противоречили моим теориям и классификациям. Однако капитан ограничивался тем, что подправлял таким образом мою работу, но редко обсуждал ее со мной. Иногда до меня доносились печальные органные мелодии, которые он исполнял с большой выразительностью. Но это случалось только в самые темные ночи, когда мрак окутывал воды, а «Наутилус» спокойно дремал в пустыне океана.

Все эти дни мы шли по поверхности. Море было пустынным. Лишь изредка встречались парусники с грузом для Индии, направлявшиеся к мысу Доброй Надежды. В один из дней нас преследовали шлюпки китобойного судна – очевидно, они приняли «Наутилус» за огромного и невероятно ценного кита. Но капитан Немо не захотел тратить ни время, ни силы своих отважных людей и положил конец погоне, уйдя на глубину. Этот случай вызвал у Нед Ленда живейший интерес. Канадец явно сожалел, что рыбаки не могут сразить гарпуном нашего стального кита.

До меня доносились звуки органа.

Рыбы, которых мы с Конселем наблюдали в тот период времени, мало отличались от тех, что мы видели на других широтах. Чаще всего нам встречались представители грозного рода хрящевых рыб, который делится на три подрода, включающих в себя не менее тридцати двух видов: например, пятиметровые головастые акулы с плоской крупной головой, закругленным хвостовым плавником и семью черными продольными полосками на спине; или пепельно-серые семижаберные акулы с единственным спинным плавником, расположенным ближе к центру тела.